дал тебе талант… А то – он никому ничего не должен, он – самовыражаться…»13.
Христианское представление о том, что художник должен быть подмастерьем Бога: «через него про – ре – кает себя Богом созданная сущность мира и человека»14, основополагающее в философии почитаемого Солженицыным Ивана Ильина, имеет для его творчества методологическое значение. Но христианские идеи, проповедуемые Солженицыным, предстают в его прозе не только непосредственно-идеологически – в откровенных публицистических формах.
Некоторые собственно поэтические последствия их воплощения были справедливо отмечены И. Грековой: «…объявив себя христианином, писатель слишком пылает злобой против «дурных людей», попавших в кругозор его творчества. Вообще в его писаниях слишком ярко противопоставляются «палачи» и «жертвы»15. Действительно, в прозе Солженицына обнаруживается особый тип «двойничества», распространяющийся на все уровни художественного текста. «Двойничество» здесь почти универсальное явление. В поздней новеллистике оно выражено уже и композиционно – в форме «параллельных жизнеописаний» (А. Латынина).
Дискуссия по анкете «Год Солженицына» была продолжена. В конце 1991 года в Неаполе в институте «Суор Ореола Бенинказа» состоялся симпозиум, посвященный Солженицыну. В центре внимания вновь оказались, по выражению Витторио Страда, «сложности этого писателя», и «первый уровень этой сложности в том, что Солженицын более чем писатель…»16.
Такого рода особенность, прежде свойственная классической литературе, на исходе XX века воспринималась как исключительный анахронизм и повод для сатирических ассоциаций – В. Войнович «Москва 2042».
Художественные причины возобновления, казалось, угасшей традиции оставались нераскрытыми. Уже недостаточно было сказать, что «Солженицын вовсе не аномалия, а только представитель принадлежащей прошлому традиции». Необходимо было найти ее линии связи и продолжения. Именно этой проблемы отчасти касался третий вопрос анкеты «Год Солженицына»: «…имеет ли смысл выстраивать ряд предшественников и последователей А. И. Солженицына в литературе?».
Внутреннюю сложность и неоднозначность взаимоотношений Солженицына и литературной традиции вскрыл А. Немзер, полагающий, что «традиционализм Солженицына – не литературная, а духовная платформа, поэтому, оперируя лишь этим понятием, строй солженицынского мира не охватишь»17. Да и сама традиция, предшествующая Солженицыну, не является монолитной: и критический реализм, и русский модернизм начала XX века – единый путь ее.
А. Пушкин, Л. Толстой, Ф. Достоевский, М. Горький, К. Федин, Е. Замятин, М. Цветаева – все эти имена в разное время названы Солженицыным среди чтимых им художников слова. каждое из них в отдельности вправе претендовать на основание традиции. И, быть может, главное, что, помимо принадлежности к русской литературе, их объединяет, –
Солженицын А. Из ответов на вопросы читателей областной библиотеки им. М. Горького, г. Тверь (аудиозапись В. В. Кузьмина. 8 сент. 1996).
Ильин И. Что такое искусство // Ильин И. Одинокий художник. – М., 1993. – С. 245.
Год Солженицына [На анкету отвечает И. Грекова] // Лит. газ. – 1991. – 19 июня.
Страда В. «Феномен Солженицына» и новая Россия // Лит. газ. – 1992. – 8 янв.
Год Солженицына [На анкету отвечает А. Немзер] // Лит. газ. – 1991. – 17 июля.
