легкую паутинку магии меня все еще не покинуло.
К Свече нельзя пройти единственно верным путем. Каждый разведчик прокладывает свою дорогу сам, уповая лишь на свои знания и умения. И, уходя, он обязательно деактивирует одну-две ловушки, чтобы оставить на их месте свои проклятья.
Вот и ворота. Оплавленные, искореженные и заржавевшие, но все еще выполняющие свою функцию. Приложив ладонь к старому гербу Маго-Научного Комплекса, я мысленно представилась.
«Вильгельмина Фоули-Штоттен, баронесса, разведчик и мастер окраинной стали».
Ворота отворились без единого скрипа, и я не без трепета ступила внутрь.
С каждым шагом темный коридор освещался голубовато-зеленым светом. Он исходил от потолочных панелей, что нависали над нами. Нависали и были местами повреждены.
– Иногда мне кажется, что прадед был прав: Свеча кричит от боли, – тихо сказала я, проведя ладонью по глубокой трещине, оставшейся от боевого заклятья.
– В моем родном мире артефакты подобной мощи обретают сознание, – согласился Гамильтон.
Мы поднимались по бесконечной винтовой лестнице, проходили мимо выбитых дверей, ведущих в абсолютно пустые, темные комнаты. Комнаты, которые даже не освещались: у Свечи недоставало сил.
Вот, наконец, и верхняя площадка.
– Возможно, тот тазик с пирожками был лишний, – шумно выдохнул Гамильтон.
– Я же несла тебя на руках! – возмутилась я.
– И при этом сильно давила на живот, – страдальчески вздохнул мой компаньон. – Все мне нравится в Свече. Все, кроме того, что мы сейчас прекрасная мишень.
Возразить было нечего: пол под нашими ногами ярко светился и, отражаясь от стеклянной крыши, распадался мириадами искр. Со стороны, наверное, потрясающее зрелище.
Остов магоскопа стоял в центре площадки. Линза уже была направлена на Пустошь. Мне оставалось лишь влить в нее щедрую порцию силы и достать подробнейшую карту.
Четыре фиолетовых карандаша – светлый, чуть темнее, еще темнее и почти черный – вот так мы зарисовываем Пересветы, оттеняя их яркость. Чем насыщеннее отблеск будущего разрыва, тем скорее ткань мира не выдержит и пропустит к нам тварей.
Увы, мы не можем воздействовать на сами Пересветы, но мы вполне способны просчитать скорость их разрыва. Жаль, что они видимы только после сухой грозы.
Зарисовывая всполохи, я увлеклась так, что только сдавленный возглас Гамильтона вырвал меня из этого транса.
– Посмотри!
Я бросила взгляд в линзу и пожала плечами:
– Обычное количество Пересветов.
– Да нет же, там, на четыре часа! Агр, за лапой смотри!
Сквозь линзу обычный мир виден не так чтобы хорошо. Я сделала шаг в сторону и увидела человека. Он был далеко, но… Он открыл портал?!
– Проклятый клинок! – выдохнули мы с Гамильтоном в унисон.
Человек бросился к разбитому стационарному телепорту и, потратив всего несколько секунд,
