с безучастным отношением, пока не предложил:
– Отвези на остров?
Сгорбленный старик сперва отмахнулся и пробормотал под нос:
– Не ко времени возиться с тобой.
Лодочник сосредоточенно занялся поклажей берестяного кузова с ягодой на дно лодки, подпирая короб со всех сторон, затем уложил весла в уключины, и наконец, снизошел до Фата.
– Пустые хлопоты. Тебе пошто?
– Красоты пофоткать.
Старик не понял слова «фоткать», а зеркалка Фата с мощным объективом показалась ему вовсе бесовской штуковиной. Секунду-другую дед сузил глазки, сверля испытующим взглядом, от которого пробрало Фата до мозга и костей. Казалось, старик смотрел сквозь Фата, читал фибры его души. Колючий холодок пробежал по спине Фата, и тот отшатнулся. Прежде никто не заглядывал в глубины его души, кроме собственных ковыряний. В мгновение ока все прекратилось, когда из камышей раздалось пронзительное кваканье, и большущая жаба тяжело плюхнулась на крышке кузова, забрызгав деда тяжелыми каплями. Бородавчатое страшилище уставилось на Фата. Ехидна сжимала и разжимала перепончатые лапы, при этом надувала мешкообразные зеленые пузыри и издавала гортанные музыкальные звуки.
– Милка моя, – пояснил дед и осведомился с надеждой, – а что дашь мне?
Подрагивающей рукой Фат извлек из кошелька купюру, приглашая взять оплату.
– Тюю, – протянул дед, – на кой ляд мне бумажка твоя никчемная?
– Мало что ли?
Фат раскрыл портмоне повторно и поднес веер из банкнот, отмахиваясь попутно от назойливой мошкары. Дед зыркнул на обещанный куш, поразмыслил и с хитрым прищуром произнес:
– Год.
– Что год?
– Один год твоей жизни – плата за проезд на мой остров.
Фат округлил глаза от удивления и подумал, что ослышался.
– Не слишком ли за услугу на лодочке покататься?
– Дело твое. Тебе еще долго землицу топтать, а я старенький, вот годок-то как раз впору мне и станет.
Фат совсем остолбенел от слов старика.
– Как же ты прибавишь этот год к себе?
– А уж это не твоя забота. Ты и не заметишь.
Фат не двигался от изумления, терять здоровье он явно не желал.
– Я нежадный – лишь годок. Слышь сюды: встарь людишки щедро делились со мной годами, отдавали за помощь какую, совет дельный. От каждого по щепотке, а мне много и не надобно. Приходил один, вроде тебя, уж не упомню имя его, Прокл что ли, да и ладно. Давно было, лет этак пятьдесят назад, а то и семьдесят. Канючил, все ведать хотел, как чертог небесный устроен. Пристал, как лист банный, все на свете отдать обещал. Стихиями властвовать грезил, измучил меня уговором своим настырным.
– Обучил?
Дед вздохнул.
– А то, дорого ему
