хотелось плакать. В основном гости лепили групповые снимки на память, фоточки своих детишек и сняли несколько видосов, кривых и косых, на которых с трудом можно было что-то разобрать. Но главное, что интересовало Льва Ивановича, присутствовало – указание времени, когда был сделан снимок или снято видео. Таким образом, замаячила возможность восстановить хронологию событий. Гуров лично присутствовал на празднике и поэтому просмотр медиафайлов в чужих гаджетах взял на себя. Хотел освежить память и лично восстановить ход событий. И тут его ждало полное разочарование. Восстановить порядок действий было можно, но ни в один кадр не попала входная дверь, а ведь она играла важную роль. Тот, кто мог попасть в кадр, мог оказаться убийцей. Любой, кто открыл эту чертову дверь.
Тамара Георгиевна подошла к последнему окну и резким движением отдернула в сторону шторы. Одна из петель, не выдержав напора, оторвалась от карниза. Женщина даже не обратила на это внимание.
– Все. Вот теперь точно все, – сказала она.
Сейчас, при дневном свете, она выглядела лет на десять старше. Гуров оторвался от протокола, вышел из-за стола. Гости с испорченным настроением ушли, забрав с собой своих детей. Час назад отбыли эксперты. Стас болтал с полицейскими, обеспечивающими охрану во время проведения выпускного. Тело Шлицмана увезли в морг.
Директор и его заместитель были последними, кто оставался в здании. Тамара Георгиевна оказалась на удивление мужественным человеком. Именно она, а не Немирович, взяла на себя управление толпой, когда люди узнали о случившемся. Именно ей удалось организовать народ и заставить его остаться, чтобы пообщаться с полицией. Она попросила полицейских поговорить сначала с обескураженными мамашами из родительского комитета, от которых было слишком много шума и суеты, а потом уже с теми, кто более-менее держал себя в руках. Ее слово было законом. Как ей удавалось сохранить ясность ума, Гуров не понимал. Видимо, сказывалось советское прошлое. Некоторые родители категорически отказались общаться с полицией и отправились по домам – Тамара Георгиевна заставила всех перед уходом оставить номера телефонов и даже адреса. Когда же человеческий фактор отошел на второй план, она в одиночку навела порядок в актовом зале, благо никто не требовал идеальной чистоты. Ко всему прочему она успела привести в чувство Арефьеву, у которой после приезда полиции случилась истерика. Параллельно Тамара Георгиевна не теряла связи с директором школы, который зачем-то все время отирался возле библиотеки, тянул шею, задавал вопросы, не смея зайти внутрь и мешаясь под ногами у полицейских. В конце концов ей удалось уговорить его вернуться в актовый зал, чтобы Гуров смог его допросить.
Теперь, когда все были отпущены по домам, а в школе оставались лишь несколько человек, полковник Лев Иванович Гуров осознал всю тщетность бытия. Он больше устал от самого праздника, чем от хаотичного передвижения людей, их вопросов и заполнения протоколов допросов. К последнему он привык больше.
Складывая бумаги в одну стопку, Гуров вспомнил, что Шлицман хотел с ним поговорить. Сказал, что хочет
