со всех сторон. Николай ощутил себя в центре белого Ничто. И хотя, по-прежнему это было Ничто, оно показалось ему гораздо комфортнее и приятней Ничто тёмного. В нем хотелось оставаться подольше. Хотя, что такое – подольше, когда само понятие времени исчезло? Стёрлось. Растеклось каждой своею секундой в пространство, выворачивая свою суть наизнанку в многомерность бытия. Схлопываясь в одном месте и тут же прорастая тремя, четырьмя, десятью себе подобными витиеватыми узорами белого в белом. Наблюдать за этим можно было бесконечно, но вдруг произошла вспышка чёрного света. Одиночная вспышка и её постепенное, но достаточно быстрое угасание не предвещало ничего доброго. Затем еще раз, но теперь она сопровождалась каким-то хрустом. Нет, не хрустом январского морозного снега, не сухарей в вазочке, перед тем как их бросить в борщ и не сломанной… ветки. Так хрустит ломающаяся человеческая кость, которую организм воспринимает не внешними слуховыми рецепторами, а внутренним ухом. Вспышка опять погасла, и вопреки ожиданиям не повторилась. Не повторилась через мгновение, через два, десять, сто… Он не мог сказать – «Шло время», хотя что-то должно было идти… как-то этот промежуток должен называться. Нахождение в неопределённости стало по не многу утомлять Николая. Ему показалось. Или показалось, что показалось. Нет, точно. В этом белом проступили какие-то едва различимые силуэты. Такие же белые, как и всё белое вокруг, но заметные. Он не мог с уверенностью определить, на самом деле они есть или это его разум занялся саморазвлечением, но стало вдруг понятно – скучно уже не будет.
В полной светлоте Николай вдруг увидел свою правую ладонь, сложенную в форме пистолета с взведённым бойком. Она была абсолютно реальной и живой. Он не сомневался, что это его рука. Эту большую букву «W», сложенную из линий складок кожи, он не спутал бы ни с одной другой. Белые полоски на ногте мизинца и заусенец на его кутикуле. Они почти ощутил болезненные ощущения от него. Но вопросов «Как?» или «Почему?» – не существовало. Это его рука, и всё. Рука при этом тонула в пустоте светлого её окружающего. Он каким-то невероятным способом стал обходить, или сказать точнее – облетать висящую руку, но, при этом, готов был поклясться, что не прилагал для этого никаких усилий. На долю секунды его посетила мысль о том, а есть ли у него ноги… , а тело? Но эта мысль как пришла внезапно, так и исчезла, не обременяя его на рефлексию. Сознание Николая было занято куда более насущной проблемой – в кого направлена его рука, сложенная в форме пистолета.
В эту секунду, минуту, час, день, вечность, он внезапно ощутил, чьё-то присутствие. Это нечто находилось рядом, дыша, как говорится, в затылок. Николай ощутил одновременно два противоречивых чувства – желания обернуться и посмотреть, что там и никогда не знать, что там, потому, что он уже это знал. Он остался на месте, так и не приняв решения. Тогда это нечто приняло решение за него. Оно появилось между ним и всё ещё висящей, сложенной в фигуре пистолета рукой. Оно было гигантского размера шоши.
Николай не мог вспомнить, откуда он знает, что это слово – шоши, но он точно знал, что это обитатель планеты Синее око.
– Стоп,
