ассказа была навеяна прочтением произведений: «Процесс» Франца Кафки, «Посторонний» Альбера Камю и «Приглашение на казнь» Владимира Набокова, и, соответственно, этим авторам посвящается.
Чешские фамилии героев и названия мест не означают, что дело происходило в Чехии, это сделано лишь в память о Франце Кафке. В сущности, дело происходило в вымышленном государстве, прототипом которого является весь прохристианский мир.
Эпиграф
«Убивать за убийство несоразмерно большее наказание, чем само преступление. Убийство по приговору несоразмерно ужаснее, чем убийство разбойничье. Тот, кого убивают разбойники, непременно ещё надеется, что спасётся, до самого последнего мгновения. А при убийстве по приговору всю эту последнюю надежду, с которой умирать в десять раз легче, отнимают, и в этом вся ужасная мука состоит, и сильнее этой муки нет на свете».
Ф. М. Достоевский, «Идиот».
1
В зале суда уже включили электрические канделябры, кондиционеры и прочее оборудование, необходимое для делопроизводства.
Медленно, как будто нехотя, изрядно устав от этого затяжного процесса, в зал прибывала публика, пресса и все в той или иной степени заинтересованные лица: родственники потерпевших, свидетели, присяжные, адвокаты и прочие.
Уже практически никто не разговаривал, в отличие от первых заседаний, когда галдёж стоял как на базаре. Были слышны лишь редкие перешёптывания. Но и они умолкли, когда в зал под конвоем вывели подсудимого.
Случайному зрителю, который не присутствовал на предыдущих заседаниях, вид подсудимого показался бы странным. Совершенно нетипичным. Он отнюдь не выглядел понурым, уставшим, пристыженным, как обыкновенно выглядят изобличённые в преступлении. Но с другой стороны – он и не выглядел высокомерным, как представляются те из обвиняемых, чья вина так и не была доказана. Он скорее был похож на какого-нибудь нечаянного прохожего, который от нечего делать заглянул в этот зал.
Последним, как водится, в зал вошёл судья и без промедления, сухо и довольно вяло, как продавец какого-нибудь ширпотреба, лишь на несколько минут вышедший в сортир, произнёс:
– Уважаемые присутствующие, как вы помните, приговор по данному делу был оглашён вчера. Повторять его не имеет смысла, не будем проявлять излишнюю театральность. Напомню лишь, что подсудимому приговор был понятен. Заседание же наше было прервано неполадками технического характера, вследствие чего мы не успели, как того требует закон, предоставить последнее слово подсудимому. Я понимаю, что, откладывая именно эту часть процесса, мы тем самым усугубили переживания многих из присутствующих, особенно – потерпевшую сторону, за что и приношу извинения. Тем не менее мы обязаны завершить процесс так, как того требуют демократические принципы нашей судебной системы. Господин Юрата Кнедлик, – он обратился к подсудимому, – извольте начинать вашу речь.
– Благодарю вас, Ваша честь, – совершенно уверенным, практически адвокатским голосом сказал Кнедлик и, заняв место за трибуной, начал: – Уважаемые присутствующие, со своей стороны я также хотел принести извинения за то, что этот процесс, сложившийся вокруг моей скромной персоны, отнял у вас столько личного времени и нервов. Видит бог, что я ни в коем случае не ставил перед собой подобных целей. Напротив – я всячески старался избавить вас от излишних подробностей, которые, по моему убеждению, не имеют такой уж важности, какой они были обозначены судом. При всём уважении к последнему. Насколько вы помните, в каждом из заседаний я старался вести себя максимально сдержанно. Я не отвечал взаимностью на откровенно ненавистные нападки прокурора. Я не отождествлял со своим истинным Я те совершенно косвенные, не имеющие никакого отношения к делу упрёки адвокатов каждой из жертвы по поводу моих антирелигиозных воззрений. Я абсолютно спокойно выслушал приговор от лиц, так называемых присяжных, не имеющих и близкого представления о реальности, но при этом фанатично следовавших букве так называемого гуманизма. В конце концов – я выказывал всяческое уважение к суду. И все свои слова я приберёг для этой последней речи. Здесь крайне важно сказать, что своей последней речью я ни в коем случае не имел желания как-либо повлиять на общественное мнение, как в таких случаях обычно делают подсудимые. Подтверждением этого факта является то, что я полностью, безоговорочно и смиренно признал свою вину и согласился с назначенным мне приговором.
В этой своей последней речи я лишь хотел рассказать вам о тех истинных, не придуманных следствием и адвокатами мотивациях, которые побудили меня совершить мои преступления.
Начнём с моей первой жертвы – госпожи Млинарж. Как вы все помните, она была пожилой женщиной, больной раком молочной железы последней стадии, о чём она совершенно отчаянно заявила мне на той автобусной остановке, где мы с ней и имели честь познакомиться. Так часто бывает, что человек охотно готов рассказать случайному
