style="font-size:15px;"> Я вздрогнул – опять это слово, «пантера»!.. Несомненно, в своем жизнеописании Джон Ди создал замечательный литературный образ: слово, оброненное Бартлетом Грином, застряло в моей памяти!
Ну а что же моя черкесская княжна? Она, казалось, вот-вот вскочит с кресла, на прекрасном лице, точно набегающие волны, сменяли друг друга нетерпение и признательность, тревога, беспокойство и откровенное желание подольститься.
С трудом скрыв, как сильно разочаровала меня просьба, я улыбнулся и постарался ответить помягче:
– Княжна, поверьте, я не нахожу слов от огорчения. Вы просите о пустяке, а подобная удача – оказать любезность знатной даме, очаровательной женщине, великодушно проявившей доверие, исполнить небольшую просьбу – выпадает столь редко… Мне безумно жаль, но, увы, я вынужден разочаровать вас – оружия, о котором вы говорите, у меня нет, я даже никогда не видел чего-то подобного.
Вопреки ожиданию, княжна непринужденно улыбнулась и, еще больше наклонившись вперед, заговорила терпеливо и снисходительно, как мать (впрочем, очень юная), которой наврал с три короба ее ненаглядный сынок:
– Липотину, а также мне известно, что вам выпала редкая удача стать владельцем копья, которое я желаю приобрести. И вы мне его… продадите. Заранее сердечно благодарю.
– Княжна! Сударыня! Я в отчаянии, но вынужден возразить. Липотин ошибся… Липотин введен в заблуждение! Липотин, видимо, что-то перепутал, должно быть, он кому-то другому… в общем, я…
Княжна встала. Мягко покачивая плечами, подошла ко мне. Ее походка… верно, походка!.. Вот теперь я вдруг отчетливо вспомнил: княжна двигалась гибко и бесшумно, как будто на цыпочках, с поразительным изяществом и грацией, а иногда словно крадучись, да-да, она подкрадывалась… Что за дикая мысль? Глупости!
Княжна ответила:
– Возможно, вы правы. О, конечно, Липотин мог ошибиться! Вы приобрели копье сами, без его посреднических услуг. Не все ли равно? Вы обещали… подарить его мне.
Мой лоб покрылся испариной. Я был в отчаянии и более всего опасался рассердить княжну, безумно этого боялся, до дрожи, а она стояла передо мной, изумительная женщина, охваченная жадным пылким нетерпением, смотрела на меня широко раскрытыми глазами, сверкавшими чудесным золотистым блеском, с улыбкой, в которой было очарование, мощно и неотвратимо завладевающее мной; я едва удержался – еще миг, и я схватил бы ее руки, покрыл их поцелуями… или слезами… да-да, чуть было не пустил слезу от бессильной ярости на себя, не способного исполнить ее просьбу. Я порывисто выпрямился и как можно более убедительно сказал, глядя ей в лицо, постаравшись выразить голосом максимальную искренность и сожаление:
– Мое последнее слово, княжна: я не являюсь владельцем копья, вернее, наконечника, который вы ищете, да это и невозможно. Видите ли, у меня были, конечно, увлечения, пожалуй, можно назвать
