мира, в котором она живет. Еще мгновение – и Цвитана, как будто снежинка, растаяла бы в этой безграничной любви. «Мама, мама!» – послышалось где-то совсем рядом.
Она оглянулась и замерла: в траве стояла маленькая девочка лет пяти и звала ее… Цвитану. «Мама, почему не отзываешься, неужели ты меня не слышишь? Я уже заждалась. Все зову, зову…» Белокурая девочка кулачком вытерла увлажненные глаза. Цвитана поднялась из травы: «Как тебя звать, дитятко?»
Маленькое создание подняло изумрудные глаза: «Когда-то вы звали меня Ясной, а потом Рогнидой. Какое имя в этот раз дадите?» Выйдя из оцепенения, Цвитана наконец поняла, что эта девочка – ее будущая дочь: «…А какое ты хочешь, доченька?» Девочка улыбнулась. Цвитана потянулась обнять ее, а та, словно маленький котенок, запутываясь ногами в траве, пошла навстречу и где-то посредине дороги остановилась. «Мне уже время идти, но я еще приду к тебе, матушка». Вдруг все исчезло, как и появилось, осталось то ли чувство материнства, то ли маминой нежности. «Ясна, – шептала Цвитана, – Рогнида».
Заканчивались Ладины Росы под вечер. Между тем община в Боголесье готовила праздник Купалы. Женщин и девушек, которые рано утром на Ладины Росы ходили, не должен был видеть никто. И общаться им во время обряда было запрещено. Там, на Горе Святой, Светом Рода Всевышнего [16], Силой Богов Родных и духом своим снимали Волхвини с душ и тел девичьих нечисть всякую, очищали да благословляли на рождение светлое и правое.
Когда наступало время солнцеворота, наибольших праздников в году, приходил в село Волхв-Рахман. Святой старец, который в мудрости своей от земных благ отрекся и полностью посвятил свою жизнь познанию Бога Всевышнего и служению роду земному. К нему в лес старейшины еще с вечера посылали самого старшего и почтеннейшего огнищанина [17]. Приглашали его святой обряд провести: поженить Огонь с Водой и пары соединить, чтобы род счастливо множился. Поэтому должны были девушки быть чистыми и иметь помыслы праведные, ибо ничто от него не спрячется, все ведал старец и знал, что было, есть или будет.
Когда уже хорошо смерклось, подводила Волхвиня к священному огнищу девушек и женщин, которые в сию ночь души детей призывали, и становились они по левую сторону от Волхва.
В роще было людно, огонь полыхал так ярко, как будто хотел собой осветить всю землю, окутанную тьмой ночной. Цвитана, как и другие женщины, одетая в белую длинную сорочку, заправленную в плахту, держала в руках венок. Это был не простой венок: туда были подобраны травы особые, сорванные после заговоров древних, во время нужное. Женщины становились за Волхвом, а на другой стороне толпились мужчины. «Все сошлись, Славуня?» – громко спросил Волхв. «Да, все! Можно начинать». Волхв поднял руки к ночному небу, на котором звезды, как будто очи, светились к людям. «Отец наш, – громом разнеслось по роще, казалось, всколыхнулись дубы, – Роде Великий! Ты, тот, который породил Праву, Яву и Наву. Ты есть
