видел.
– В смысле?
– В прямом. Пытались выйти на контакт, они послали. Попробовали припугнуть – послали в грубой форме; ни с того ни с сего зацвели по всей планете цветы с ядовитой пыльцой. Местным тварям хоть бы что, а иноземцы – все, кто не сообразил противогаз напялить, начали задыхаться от аллергии. Потом пробовали купол тут построить – тоже хозяева не позволили, из-под земли в этом месте родники забили. Суток не прошло, как болото образовалось, почва поплыла так, что фиг чего построишь. Ну, в итоге плюнули на них, Творцу по шее настучали, записали мир в категорию С и свалили подобру-поздорову. Теперь здесь только туристы шастают, да шибанутые вроде нас. Если по их правилам жить, то они тихие, не трогают.
– А по их правилам, это как? – насторожился я.
– Траву не мять, по газонам не ходить, – проконсультировала Диана. – Плоды не рвать, цветы тем более. В водопады не ссать, зверюшек не обижать.
– Такое обидишь, – глядя на торчащий впереди клюв, пробормотал я.
– А тут есть водопады? – заинтересовалась тян. И тронула рукой переносицу, будто поправляя невидимые очки.
Я уже не раз замечал у неё этот жест, но только сейчас сообразил, откуда он взялся. Филеас Иммануил, как его там, прореза́лся в тян всё явственнее.
***
В момент, когда Диана сказала, что хочет отдохнуть от серого мира, я её желание полностью разделял. Но под конец поездки верхом на черепахе понял, что от толики серости не отказался бы – слишком устал разевать рот, таращась на зелёное, яркое, пёстрое, а местами галдящее не пойми что.
Бродячие деревья с огромными, словно живыми, листьями, осыпающие нас по дороге лепестками цветов. Парящие над головой аквамариновые, с алыми головами то ли птицы, то ли белки. Стадо мамонтообразных жирафов, степенно шагающее на водопой. Перемахнувший через наши головы кенгуру с поросячьими ушами, веселенькой тигровой расцветки. Те самые водопады, стремительно несущие изумрудные воды со скал, переливающихся всеми цветами радуги… Я устал вертеть головой и чувствовал, что черепашье седло натерло мне все, до чего дотянулось. Шея тоже начала болеть. И спина. Я уже почти набрался решимости для малодушного вопроса: «Долго ещё?», когда черепаха внезапно остановилась – так же резко, как перед тем взяла разбег.
Местную гостиницу, судя по виду, не построили, а вырастили по той же технологии, что и черепаху – ветви не то кустов, не то низкорослых деревьев переплелись, образовав собой купол. Его густую зелень разбавляли оранжевые и лиловые цветы. По контуру проемов, обозначающих дверь и окна, расположились мелкие белые цветочки.
– Приехали, – объявила Диана.
Спрыгнула с черепахи. И, ни слова больше не говоря, скрылась в дверном проёме.
***
Гостиничный номер – если, конечно, можно так назвать клумбу-переросток, – состоял из спальни и кухни. В спальне находилась широкая кровать, застеленная одеялом из мягких голубоватых листьев. Они не были ни сшиты, ни склеены – будто приросли друг к другу. Не удивлюсь, в общем-то, если так и сделали, повинуясь воле неведомого «хозяина».
