летчик, что сидел вместе со мной в зиндане. Это он научил меня пить мочу, иначе почки точно бы вылетели от постоянно холодной цепи на шее и на поясе. Я понимал, что такую сумму в долларах им за меня никто не заплатит, как не заплатили за того летчика, Царство ему Небесное.
Однажды ночью мои мучители велели мне спешно выбираться из ямы, после чего вывели во двор и передали каким-то угрюмым чеченцам с автоматами. Они меня и вывезли за пределы Чечни, передав в одну из воинских частей.
Я всю голову сломал. Что за люди, зачем освободили? Оказалось, они меня выкупили, только не за сто тысяч, а за двадцать пять. В свое время, когда Сталин вывозил чеченцев в Сибирь, мой дед работал директором школы здесь же в Чечне в одном большом селении. Понимая, что многие из них обречены, учитель не смог безучастно наблюдать за тем, как будут расправляться с его учениками. Он стал их прятать в семьях не чеченцев, таким образом ему удалось спасти сорок ребятишек. Бдительные органы вскоре выявили преступника и отправили в лагерь сроком на восемь лет, которые тот и оттрубил от звонка и до звонка. Зато детей спас».
Когда Пашка оказался в плену, уже дети тех спасенных учителем учеников, буквально перерыв всю Чечню, отыскали внука своего спасителя. Как они о нем узнали?
Бывшего пленника перевезли в военный госпиталь и стали лечить. А еще через несколько дней за Пашей приехали серьезные крепкие парни и снова куда-то повезли. Нет, никто его больше не бил, потому что бить его уже было некуда. Зачем бить, существует масса других, не менее действенных методов.
«Почему тебя освободили? Какое ты получил задание? Сколько тебе заплатили?»
Потом отпустили, так же внезапно, как и арестовали. Просто выбросили на улицу без денег, здоровья и без будущего. Хорошо, друзья не оставили. Помогли купить маленький бизнес. С него он и начинал.
Недаром говорят, что земля круглая. Семь лет спустя в принадлежащую Паше типографию поступил выгодный заказ напечатать большую партию предвыборных плакатов. Поначалу он обрадовался возможности заработать, но, взглянув на фотографию кандидата, узнал того бывшего капитана, что вел его допросы. Узнал и, не объясняя причины, отказал.
На другой день к нему в кабинет влетел сам разгневанный кандидат и, уже в свою очередь узнав Павла, замолчал на полуслове. Потом примирительно положив руку тому на плечо, предложил: «Старик, давай без обид. Ничего личного, ты же понимаешь. Ты и я офицеры, оба мы служим родине, каждый на своем месте. Сегодня ты помогаешь мне, а завтра я вспомню о тебе». «Знаешь, – ответил ему Паша, – у нас с тобой разное понятие о родине и об офицерской чести тоже». И выставил кандидата за дверь.
Концерт, назначенный на шесть вечера, начался с заметным опозданием. В это время народ, всё больше нашего возраста, в буфете, времени зря не теряя, собирался с мыслями в ожидании «Поворота». Правда, так он его и не дождался.
На сцену вышли с десяток ребят с трубами и саксофоном. Нет, играли они совсем неплохо. И Макар пел своим привычным голосом, который
