В чем нет недостатка в данном памятнике, так это в обращении к эмпирике.
Не во власти человека и то благо, чтобы есть и пить и услаждать душу свою от труда своего. В Писании нередко встречается выражение «есть и пить» – звучит тема немудреного наслаждения земными благами. Она так проста и линейна, что мудрецы Талмуда приняли решение в каждом упоминании еды видеть указание на нечто принципиально иное: «Всякий раз, когда в этом свитке упоминается пища и питье, речь идет о изучении Торы и добрых деяниях» (Когелет раба, 2:26). Мысль о том, что получение радости от плода трудов своих, в чем автор отказал богатому грешнику, и есть настоящая радость человека на земле, появится в тексте несколько раз. Но лишь здесь Соломон указывает, что это возможно не исключительно благодаря чьей-то успешности, а по воле Божества, как вариант награды, ниспосылаемой от Творца.
Глава 3
Третья глава продолжает последнюю мысль второй о том, что одно из немногих благ, доступных в этой жизни человеку, – наслаждаться делом рук своих. Она начинается с 14 антиномий:
Всему свое время, и время всякой вещи под небом: время рождаться, и время умирать; время насаждать, и время вырывать посаженное; время убивать, и время врачевать; время разрушать, и время строить; время плакать, и время смеяться; время сетовать, и время плясать; время разбрасывать камни, и время собирать камни; время обнимать, и время уклоняться от объятий; время искать, и время терять; время сберегать, и время бросать; время раздирать, и время сшивать; время молчать, и время говорить; время любить, и время ненавидеть; время войне, и время миру (Еккл. 3:1–8).
Первый стих звучит своеобразным рефреном к каждой из них, или, точнее сказать, каждая из антиномий – иллюстрация к первому стиху.
Также первый стих можно прочесть в связке с последними стихами 2-й главы, где Соломон говорит, что хоть грешник и собирает богатство, но унаследует и вкусит плодов от него праведник. Тогда всему свое время, и последующие антиномии, указывающие на негативные и положительные проявления в жизни, как бы иллюстрируют, что на смену убийству придет врачевание, на смену плачу – смех. А на смену богатому нечестивцу – пользующийся его богатством мудрый праведник. К слову сказать, хотя Екклесиаст, как и вся литература мудрости, практически свободен от отсылок к священной истории Израиля, в этом противопоставлении можно усмотреть осмысление подобного рода взаимоотношений праведника Авраама и грешника Фараона (см. Быт. 12:14–20), праведника Иакова и грешника Лавана (см. Быт. 31: 1–9) и наконец народа Израиля и народа Египта (см. Исх. 12: 36).
Большинство иудейских комментаторов видят в первом стихе слово о предопределении: «…нет человека, который не имел бы своего часа, и нет вещи, которая не имела бы своего места», говорит, например, Бен Азай (Пиркей авот, 4: 3). Хотя и между ними звучат голоса, настаивающие на свободе разумных существ: «…в любое время и в любой срок у человека есть право на свободу выбора,
