понять ничего толком не успела. Охающие няньки быстро ее раздели и закутали в сухую теплую шубу.
Сам казак побежал быстрее в овин, его-то переодеть было некому. Простыл, конечно, но не сильно.
В тот же вечер карача Хасан лично поблагодарил Одноглазого и вручил ему кошель с серебряными монетами. Пусть небольшой, но это серебро!
Не всем так везло, как Ибрагиму Беркузле. Не раз он ловил на себе завистливый взгляд казака Халима. У того дела совсем не спорились, одежда обветшала, а злой местный мороз заставлял бурчать, дескать, негоже жить вольному казаку в таких условиях, надо искать счастья на юге.
В одну из тоскливых зимних ночей Ибрагим никак не мог заснуть. За стенами овина выла метель, было зябко и в голову лезли ненужные мысли. Правильно ли он поступил, когда приехал в Городец Мещерский? Двенадцать лет прошло, много повидал Ибрагим, а не прилипает к нему настоящее богатство и обходит его удача… Нет-нет, грех жаловаться, благодарен Ибрагим и караче Хасану, и улану Иссе, пусть Аллах пошлет им здоровье и долгие лета! Но летят годы-то, не становится моложе казак… Если в ближайшее время не случится успешного похода, то так бедным бобылем и доживет свою непростую жизнь одноглазый Ибрагим.
Охает, подкашливает после купания в проруби, ворочается с боку на бок казак, жалеет себя, слушает вытье бури и чуть ли не сам готов ей подпеть. Потом внезапно пришло ему на ум: хватит ныть, как баба, все у тебя будет хорошо, Аллах тебя не оставит!
Успокоился Ибрагим и задремал.
Только снится ему тревожное: будто погнался он в чащу за лисой, а лиса странная, словно и не зверь, а человек… Не объяснить такого, но во сне все понятно Ибрагиму. И вот бежит он в чащу, все плотнее смыкаются ветви, царапают лицо, держат за одежду, и снег все глубже, проваливаются ноги, падает казак, вскакивает и двигается дальше. Уж и не бег это – борьба за каждый шаг. А лиса не торопится, поджидает Ибрагима и мелким лаем то ли дразнит, то ли подгоняет.
Выбрался Ибрагим из самой чащи, попал на небольшую полянку, окруженную соснами. Посредине – избушка. А лиса уже совсем на человека стала похожа: стоит на задних лапах, а передними жест приглашающий делает, мол, заходи, гость дорогой. И морда у лисы очень знакомая, напоминает кого-то, кого не любит Ибрагим, но вспомнить, кто это, никак не удается.
«Зайду, отдохну», – думает казак, шагая к избушке.
Но вдруг сверху: «Кар-р-р!» – друг-ворон кричит.
«Вот раскаркался, – говорит себе Ибрагим. – То неделями его не слышно, не видно, то прилетает, куда не звали…»
А ворон кричит громче и настойчивей:
– Кар-р-р! Брось, Ибрагим, стой!
Удивляется казак, он-то почти вошел в двери избушки. Смотрит в небо, где кружит ворон, а тот не унимается:
–Пр-р-роснись!!!
Обернулся Ибрагим на лису, а та ножом замахнулась и на морде оскал ненависти.
Выбросил руки навстречу ножу казак, распахнул единственный глаз и в полутьме овина
