другие сочувственные фразы – немного эмоций и пожелание смириться с неизбежным. Всё.
Зато в другой ситуации, с выжившим свидетелем – случился разговор о мотивах. Да, не особенно полный, краткий, но он (разговор) не просто состоялся, он был услышан и донесен до тех же компетентных органов.
Как так? Та парочка не могла поговорить до или после «прогулки» по теплоходу? Они вроде не в игрушки играют. Взрывчатка, пожары, разгром на кладбище. Трупы всамделишные – правда-правда, я один из них сам видел. И эти «не игруны» выбирают для разговора о мотивах подрыва теплохода тот самый теплоход? А после всего лишь оглушают, не «зачищают» свидетеля?
Допустим, кто-то из той парочки сильно жалостливый. Всякое случается. Вон, Игорь Липин был заботливым сыном. И участие в его голосе звучало вполне натуральное. Но участие не помешало Липину затащить меня в гараж для смертоубийства. Оба говоривших – там, на теплоходе – попались из добряков, не желающих напрямую марать руки кровью? Понадеялись на то, что взрыв да вода за них «приберут»?
Что-то сильно сомневаюсь. Особенно в свете акцентов, заданных Палеолог. Чтобы она, да столько слов никчемному обывателю посвятила? Беспричинно?
Дернулся к мобильному, чтобы немедленно позвонить Крылову, поделиться с оперативником своими мыслями. Посмотрел на время – половина первого ночи. Решил, что не настолько срочно мое подозрение. До утра потерпит.
Сон по-прежнему не шел. И потому я озадачился другим вопросом: интересом Феди Ивановны к записям отца. Дважды высказанным интересом. Меня и в первый-то раз вопрос о записях насторожил.
Чуть погодя события закрутились, я переключился на другие мысли (например, как выжить). Потом мне качественно выносили мозг. И я не то, чтобы забыл о словах Палеолог про записи, скорее, отложил их в долгий ящик. У ящика даже имелась дата для извлечения – первое августа, день, когда мне должна позвонить ма.
Тогда и собирался уточнить у родительницы, почему она «вычистила» отцовский кабинет. Одно дело, если родительница на эмоциях это сделала. Она натура тонкая, не удивлюсь, если так оно и было. Другое дело – если при вывозе бумаг отца мать руководствовалась соображениями… Любыми соображениями за пределами чистых эмоций.
Эти соображения я намеревался прояснить. Их – и контакты отца. Профессора, выделяемые из общей массы студенты. Знакомые по переписке: знаю, что па вел обширную переписку. Но понятия не имею, с кем и по каким вопросам. Не уверен, что ма знает больше, но спросить стоит.
Долгий ящик затрещал, когда меня приволокли в гараж – когда вопрос стал личным. Не просто: «Хм, кому и зачем нужны эти убийства?» С момента, как в жертвы определили меня, задача стала звучать так: «Как мне до них добраться?»
Так… В щепки тот ящик, в труху. Снова потянулся к телефону. Эти-то не спят по ночам. Ночь – их время.
– Джо, хорошей тебе ночи! – говорить пришлось громко, на фоне у вурдалака пели, играли и громыхали. – Можешь дать мне
