миллиардами бацилл. Это тоже установлено! – заметил Христиан; он уже давно дышал последней оставшейся у него половиной легкого.
В той же мере драматичности лишены были и другие виды смерти, с большей или меньшей определенностью предрекаемые прочими собеседниками, – банальные ничтожные виды, за которые всем нам было весьма совестно.
– Я погибну от женщины, – сказал художник Джон Гамильтон Ллевелин.
– Ах, неужели? – рассмеялся Дадли.
Художник на мгновение смутился, но затем продолжал:
– Нет, я погибну от искусства.
– И в том и в другом случае – приятный род смерти.
– Точно ли?..
Разумеется, мы высмеяли его и убеждали его, что он очень плохой провидец.
Пять лет спустя я повстречал Троуэра; он тоже тогда был с нами в «Пэлл-Мэлл».
– Снова в Лондоне? – спросил он.
– Уже два дня.
Я спросил его, пойдет ли он сегодня вечером в клуб. Он ответил, что весь день занят в суде. Ну да, Троуэр вне клуба – кто-то вроде прокурора. Пожелаю ли я отобедать у него? Конечно. У Троуэра отличная стряпня.
Около десяти часов мы покончили с кофе, и слуга подал виски. Троуэр потянулся в кожаном кресле и положил ноги на каминную решетку. И начал:
– Ты встретишь в клубе лишь очень немногих из прежних знакомых.
– Почему?
– Многие поспешили оправдать свои предсказания. Помнишь, однажды ноябрьским вечером мы разговаривали о том, кто из нас и как умрет?
– Конечно. На другой же день я уехал из Лондона и только теперь вернулся.
– Ну так Христиан Брейтгаупт был первый. Спустя полгода он умер в Давосе.
– Ловко. Впрочем, ему было легко сдержать свое слово.
– Труднее было сдержать слово Дадли. Кто бы мог подумать, что его полк покинет Лондон? Он получил под Спион-Копом пулю в лоб[23].
– Он предрекал тогда, что умрет от ранения в грудь. Впрочем, это почти то же самое.
– Нас тогда было восемь. Пятеро уже готовы, и каждый – на собственный лад. Сэр Томас Уимблдон – третий. Разумеется, воспаление легких. В четвертый раз. Он не пожелал упустить случая поохотиться на уток и простоял пять часов по пояс в Темзе. Черт знает, что за удовольствие.
– А Боулдер?
– Этот еще жив. Ты его встретишь в клубе, здоров и свеж, вроде меня с тобой. Но надолго ли? А Макферсон тоже умер. От удара – два месяца тому назад. Он был жирен, как рождественский индюк, но все-таки никто не думал, что он так скоро окончит свои дни, ему было всего только тридцать пять. Совсем юноша.
– Остается художник. Что с ним случилось?
– Ллевелин сдержал свое слово лучше, чем кто-либо из нас. Он погибает от женщины и от искусства.
– Он погибает? Как понять это, Троуэр?
– Он уже десять месяцев как в сумасшедшем доме в Брайтоне. В отделении для неизлечимых. Его молодая модель, лет около двадцати тысяч от роду, превратилась в ничто
Имеется в виду сражение Второй англо-бурской войны за холм Спион-Коп 24 января 1900 года. –
