ответ
В стране, где Пушкин и Есенин жили,
О мастерстве почти забыли.
Заполонили графоманы
Умы, эстраду и рекламы.
Чтобы назвать себя Поэтом
Умения особо нету —
Зарифмовать: Кричу-торчу,
Добавить лозунги из «Правды»,
Слегка поныть, что, мол, все – гады,
Не понимают, что хочу!
И о любви поют умело,
И говорят, «мол, было дело,
Она меня любить хотела,
Она так целовалась смело…
И вечер был такой прекрасный:
Сирень цвела, что дальше – ясно!
Она, в кусты меня маня,
Порхнула птичкою проворной…»
Строчит, ни разу не любя,
Зато Поэт, зато весь модный!
И «муси-пуси» приплетая,
Он сам, как соловей порхает.
Но я отвлёкся, извините,
Я не о том хотел писать.
Позёр я! Что не говорите,
Но этот факт нельзя скрывать!
Красивы речи, позы смелы,
Про всё-то говорю по делу,
Но, что касается работы,—
Так в этом хуже идиота!
Дурак – хоть как-то обучаем,
Позёр – навряд ли. Нескончаем
Его всесозерцальный взгляд
На всё вокруг, на всех подряд!
К тому же, я ещё фигляр!
Знаком мне сцены кулуар,
Восторг в глазах, рукоплесканья,
Где я, скорее от незнанья
Всех тонкостей работы этой
Читал открыто всему свету
Пародии и подражанья,
Благодаря всех за вниманье.
Как молод был тогда, правдив,
А как воспитан и учтив,
Краснел, когда ко мне взывали,
Круги внутри меня гуляли,
Темнело у меня в глазах,
Давленье тут же вверх скакало
И где-то в пятках отдавало…
Опять от темы отвлекаюсь,
Меня ведёт сегодня, каюсь!
Итак, в огранке бриллиант…
Ручной работы филигранной.
Да, радует народу взгляд
Своей отделкой величавой
Им можно долго любоваться,
От каждой грани свет ловя,
Стоять столпом и восхищаться,
Все восемь чувств своих дразня.
И рифмоплёту тоже ясно,
Где мастерство, а что напрасно.
Но вот, к примеру, фортепьяно
Отлично от металлофона?
Там скерции, форте и пьяно,
А здесь – две палочки всего-то.
На том играют фуги, пьесы,
А на другом – одни балбесы.
Великовозрастные дяди
Сыграют там и здесь не глядя.
И даже Моцарт, ради шутки,
Стучал на инструменте жутком.
Когда б я возомнил Поэтом
По жизни нашей называться,
Я б в «Балмико» при всём при этом
Не стал бы дольше оставаться.
Я б бросил всё и за столешней
Сидел бы в позе я неспешной.
Я обивал б порог редакций
В надежде книжкой издаваться.
Но, я – скетчист, фигляр, позёр,
Пишу стишата ради смеха.
И суд мой
