Елена Гофман, чистокровная немка, работала в автопарке диспетчером, Глеб Субботин водителем, позже – начальником гаража. Простые работяги. Мама начитанная, а папа смекалистый, но и только. Мальчишки же родились один умнее другого.
– Это нам по одиннадцать, – сказал Эрнест, раскрыв альбом. На каждой странице было по одному фото. – Я только перевелся в школу, где учились Семен с Гурамом. Узнаешь меня?
– Ты был красавчиком, – поразился Паша. На фоне друзей Эрнест выделялся, один был кошмарно подстриженным пацаном с подбитым глазом, второй походил на обезьяну. Возраст Гураму явно пошел на пользу.
– Не таким, как твой дед, но да. Я был симпатичным мальчиком. Но ты глянь на Машу! – И перевернул страницу. Лавинская стояла, раскинув руки, позировала, а парни сидели на корточках. – Она как богиня.
Паша спорить не стал. Но на него Мария не произвела впечатления. Ни юная, ни старая.
– Это нас отец Гурама заснял, – рассмеялся Эрнест. – За приготовлением пиротехники. Решили в Новый год устроить настоящий салют, как в Москве на 9 мая.
– Получилось?
– Не так, как хотели, но веселый переполох подняли.
– Забавные вы такие, в пальто с меховыми воротничками. А вам тут уже лет по пятнадцать.
– Все так одевались. Только Гурам пижонил. Бабочки носил, шарфики. Шляпу таскал одно лето. Хотел казаться выше и лицо от солнца закрывал, чтоб белее было. Потом оказалось, что она не мужская. У бабушки стянул. Пижонил Гурам, да. Только у него на пальто был каракулевый воротник. В те времена фотографировались редко, – продолжил Эрнест. – Поэтому у меня не больше десятка снимков. Тут нам уже по семнадцать. Выпускной.
Как ребята изменились! Семен расцвел. Высокий, спортивный, волосы красиво лежат, а усики придают солидности. Эрнест тощий, сутулый, косматый. Гурам все так же похож на… нет, не на обезьяну, на представителя какого-то отсталого африканского племени.
– Это дипломный спектакль Машеньки, – прокомментировал следующий снимок дед. – Главная роль ей не досталась, но она и второстепенную сыграла прекрасно. Мы поймали за кулисами фотографа, он нас запечатлел!
Паша листал альбом, наблюдая за тем, как друзья взрослеют. В те годы фотографии делались, как правильно заметил дед, не часто, поэтому с каждой страницей они становились старше на два-три года. На последнем снимке всем было лет по тридцать. Физик, Химик и Лирик стояли на фоне Доски почета, на которой висел портрет профессора Эрнеста Глебовича Субботина.
– Это сделано в твоем НИИ? – поразился Паша. Он знал – Эрнест больше нигде не работал.
– Да. Юбилей института праздновали. Тридцать лет. Было разрешено приглашать гостей.
– А Мария?
– Тоже была. Но она тогда была на пике и не смогла даже минуты выкроить, чтобы с нами сфотографироваться. И уехала рано, чтобы попасть еще на одну встречу с поклонниками своего таланта.
– Физик такой солидный, –
