соответствующий американским условиям. У коммунистической партии столько могущественных врагов в самой Европе, что ей незачем думать об Америке, да еще разжигать там братоубийственную войну. И Вейтлинг не удовольствовался отказом от участия в протесте; он отправил еще письмо Герману Криге, возбуждая его против «отъявленных интриганов». «Пресловутая лига, – писал он, – состоит из двенадцати или двадцати человек, распоряжается весьма толстой мошной и занята борьбой против меня, как реакционера. Сначала им надо уничтожить меня, потом других, потом собственных друзей; а затем уж эти господа начнут перерезывать горло друг другу… Для этих интриг у них есть теперь громадные деньги, а я нигде не нахожу издателя. Мы с Гессом стоим совершенно особняком от этой компании; но Гесс, как и я, в опале». После такого письма и Гесс отрекся от этого ослепленного человека.
Криге напечатал протест брюссельских коммунистов, который был затем перепечатан Вейдемейером в «Вестфальском пароходе». Но в качестве противоядия Криге присоединил к протесту и письмо Вейтлинга. Кроме того, Криге убедил Ассоциацию социальных реформ – немецкую рабочую организацию, которая признала «Еженедельник» Криге своим органом, – пригласить Вейтлинга в редакторы и послать ему деньги на проезд в Америку. Таким образом Вейтлинг исчез из Европы.
В те же майские дни подготовлялся также разрыв между Марксом и Прудоном. Не имея собственного органа, Маркс и его друзья старались по мере возможности заполнить этот пробел, прибегая к печатным или литографированным циркулярным письмам, как это было в истории с Криге. Вместе с тем они старались заручиться постоянными корреспондентами в тех крупных центрах, где жили коммунисты. Такие корреспондентские бюро существовали в Брюсселе и Лондоне, и предполагалось учредить бюро и в Париже. Маркс написал Прудону, прося его о сотрудничестве. В письме из Лиона, от 17 мая 1846 г., Прудон ответил согласием и только оговорился, что не может обещать писать часто и много. Но при этом он воспользовался случаем, чтобы прочитать своему адресату длиннейшее наставление, которое показало Марксу, какая пропасть раскрылась между ним и Прудоном.
«Я исповедую теперь почти абсолютный антидогматизм в экономических воззрениях», – писал Прудон. Он настоятельно советует Марксу не впадать в то противоречие, в какое впал его земляк Лютер, когда после низвержения католической теологии немедленно же стал усердно водружать знамя теологии протестантской и прибегал при этом в изобилии к анафемам и отлучениям. «Не нужно создавать новую работу для человеческого рода новой идейной путаницей; дадимте миру образец мудрой и дальновидной терпимости; не будемте разыгрывать из себя апостолов новой религии, хотя бы это была религия логики и разума». Совершенно так же, как «истинные» социалисты, Прудон хотел сохранить привычный идейный разброд, не омраченный резкой борьбой; для Маркса же устранение его было первейшей предпосылкой успешной коммунистической
