что Елене требуется постоянное наблюдение и незамедлительное лечение, чтобы сохранить рассудок и избежать опасных ситуаций вроде той, что произошла в метро. В конце концов родители смягчились и согласились поместить дочь в психиатрическое отделение Нью-Йоркской пресвитерианской больницы/медицинского центра Колумбийского университета.
Я лично контролировал ход лечения Елены.
Девушка сдала анализ крови, сделала ЭЭГ и МРТ. Елене также провели нейропсихологическую диагностику, чтобы исключить иные причины ее состояния. Затем я назначил ей рисперидон – очень эффективное антипсихотическое средство с низкой вероятностью появления побочных действий. Параллельно с этим специалисты помогали девушке восстановить навыки общения, занимаясь с ней в группе. Когнитивная терапия улучшила внимание и способность сосредоточиваться. Благодаря указаниям по основным ежедневным действиям гигиена и внешний вид вернулись к норме. Через три недели приема лекарств и работы со специалистами прежняя Елена стала постепенно возвращаться, забыв о космических символах. Девушка была жизнерадостной и умной, с отличным чувством юмора. Она отметила, что ей неловко из-за своего недавнего поведения, и выразила желание вернуться к учебе и друзьям в Нью-Хейвене.
Такое кардинальное улучшение – доказательство эффективности современной психиатрии. Я с нетерпением ждал, когда Елена сможет встретиться с родителями. Конвеи обрадовались, увидев дочь такой, какой она была раньше. Я впервые заметил улыбку на лице отца, когда он осознал ее преображение.
Я организовал встречу Конвеев и специалистов, занимавшихся лечением Елены, чтобы обсудить программу реабилитации и необходимость постоянного амбулаторного лечения. Однако родители выразили сомнения в том, что причина быстрого выздоровления дочери – оказанная медицинская помощь. Я не удивился, когда через несколько недель узнал, что Елена прекратила посещать амбулаторное отделение. Я связался с Конвеями и буквально взмолился, чтобы они продолжили лечение дочери, поскольку без него у девушки произойдет рецидив. Они поблагодарили меня за помощь, но заметили, что лучше знают, что ей нужно, и самостоятельно организуют лечение.
По правде говоря, если бы все это случилось в 1970-е годы (тогда я учился на медицинском факультете и принимал первых пациентов), я бы понял позицию Конвеев, а возможно, даже разделил бы их неприязнь к врачам-специалистам, поскольку в те времена в большинстве психиатрических учреждений руководствовались идеологией и сомнительными научными заключениями.
Они полностью соответствовали псевдомедицинской обстановке, в которой последователи Зигмунда Фрейда цеплялись за любую позицию, могущую наделить их властью. Но Конвеи пытались вылечить дочь в двадцать первом веке.
Впервые за долгое время своего существования психиатрия, успевшая приобрести дурную славу, может предоставить научно обоснованное, гуманное
