нет в свои реестры королевские ордонансы и таким образом делать их недействительными. Когда короли встречали сопротивление со стороны парламента, они в подобных случаях каждый раз давали особые приказы, чтобы принудить парламент к повиновению. Тогда парламент, внеся в свои реестры ордонанс, приписывал: «Du très exprès commandement du roi»[9]… Иногда же в подобных случаях, чтобы сломить сопротивление парламента, короли назначали lit de justice. Так назывались особенно торжественные заседания парламента, во время которых король, окруженный герцогами, пэрами и другими знатнейшими лицами государства, восседал на особого рода троне из целой груды подушек, над которой был балдахин.
Первоначально название lit de justice относилось только к этому трону, но впоследствии его распространили и на сами заседания. Когда король назначал lit de justice, чтобы принудить парламент к повиновению, он приказывал ему в своем же присутствии занести в реестры то, что требовал. Было бы, однако, ошибочно думать, что lit de justice называлось всякое заседание парламента, на котором присутствовал король, – это название относилось только к тем заседаниям, на которых присутствовал король и для которых был установлен особенный, строго определенный торжественный церемониал. С занесением в парламентские реестры королевских ордонансов тесно связано право протеста против занесения тех из них, которых парламент не одобрял.
В таком случае, прежде занесения королевского приказа в реестры, парламент представлял королю свои соображения, почему считает это вредным. Такой протест назывался remontrance.
Хотя это право тоже не имело исторической почвы, но во многих случаях оказывало благодетельное влияние. Так, оно неоднократно удерживало королей от чрезмерных расходов, на которые склоняли их любимцы. Оно было благодетельно и во многих других случаях, хотя справедливость требует сказать, что иногда оно задерживало и самые благотворные преобразования, как, например, Нантский эдикт, и возбудило беспорядки, известные под именем Фронды. Людовик XIV отнял в 1673 г. у парламента право протеста, и тот был лишен его в течение всего царствования этого короля. По смерти Людовика XIV парламент уничтожил его завещание и снова приобрел право протеста, а вместе с тем и прежнее влияние. Имея в своем ведении общегосударственную полицию, он мог вмешиваться во все административные дела и продолжал свою оппозицию. Он прекратил ее на короткое время (1761–1763) для изгнания иезуитов, но в то же время присуждал сочинения философов к сожжению через палача.
Парламентская оппозиция стала еще сильнее после того, как министр Шуазель впал в немилость, и канцлер[10] Мопу, обязанный своим возвышением графине Дюбарри – фаворитке Людовика XV, предпринял преобразование в деле отправления правосудия. Мопу хотел решительным образом освободить короля от парламентов, и кончилось тем, что парижский парламент был в 1771 г. заменен особой комиссией. Вскоре были закрыты и другие парламенты. Вместо парламентов были учреждены высшие советы (conseils supérieurs). При этом продажа
Следует из явного повеления короля (
Должность канцлера (chancelier) ведет историю с древних времен. Во Франции она получила особенно большое значение в правление Филиппа Августа (1180–1223). С того времени канцлер считался выше всех чиновников. Он был главою всех советов и председателем всех судебных учреждений. В его обязанности входило наблюдение за исполнением законов во всем государстве. Он был также и хранителем королевской печати.
