стойный представитель мужского пола, Рональд точно знал, чего хочет. Посему он полез обниматься и вскоре повалил меня на траву.
– Ну что ты делаешь?
Я попыталась вырваться, но не тут-то было: он буквально пригвоздил меня к земле всем своим весом. Рубашка, верхняя пуговица которой была расстегнута из-за жары, сдвинулась набок, обнажая половину плеча.
– Прекрати целоваться, на нас же все смотрят! Ой нет, только не в губы! Ты же знаешь: я этого терпеть не могу!
Я отвернулась, стараясь спрятать свой рот от его шаловливого языка. В этот момент к нам нахально присоединился Генри, решивший, по-видимому, что без его участия веселье получится неполным. Он принялся мягко покусывать меня за ухо, и уж тут-то я не выдержала.
– Рональд, фу! Сидеть! – рявкнула я, стараясь придать своему тону максимальную серьезность. И тут же застонала: – Да не на мне сидеть, а на земле!
Рональд, лучший волкодав его величества, вес которого превышал пятьдесят килограммов (вес волкодава, не его величества; впрочем, его величества, вероятно, тоже), послушался и наконец-то соизволил переместить свою тушу на травку. Я с наслаждением втянула воздух в настрадавшиеся легкие. Оказывается, иметь возможность нормально дышать – это такое счастье!
Я поднялась на ноги и стала энергично отряхивать одежду. Рабочие брюки и рубаха на то и существуют, чтобы пачкаться, но на этот раз я перемазалась слишком уж сильно. Все-таки служу не где-нибудь, а в королевском дворце, а такому месту работы следует соответствовать. Генри, серый попугай жако, перелетел ко мне на плечо и, вольготно там расположившись, принялся чистить перья.
Растирая рукой занывшую шею, я окинула взглядом свои владения – Третью Королевскую оранжерею. Именно здесь проводили большую часть времени лучшие королевские псы, соколы, а также различные экзотические животные, список которых включал двух огромных черепах, нескольких попугаев, пару павлинов и крупную зеленую игуану. Периодически власть имущие вспоминали о той или иной зверушке и уделяли ей немного внимания: гончие и соколы требовались мужчинам для охоты, дамы жаждали поиграться с болонками, а иногда сильные мира сего желали похвастаться редкими животными перед иноземными гостями. В этих случаях требуемые звери ненадолго покидали пределы оранжереи, или же – еще более редко – первые люди государства захаживали прямо сюда. Затем о здешних обитателях благополучно забывали до очередного случая порезвиться либо похвастаться, и все остальное время ими занималась я – Говорящая с Животными, или просто Говорящая.
Работы у меня было немало. Помимо того чтобы кормить и поить животных, а также лечить их в случае необходимости, в мои задачи входило обучать их определенным навыкам, а также просто уделять необходимое им внимание. Я не жалуюсь. Я люблю свою работу, а это редкое счастье, обладая которым, грех жаловаться на мелочи. Однако животных в оранжерее становилось все больше, а я по-прежнему оставалась одна, и времени мне определенно не хватало. Необходим был помощник, но таковой все никак не появлялся. Нас, Говорящих, умеющих находить общий язык со зверями и птицами, на свете не так уж и много; мы имеем славу людей, обладающих редким талантом, и потому пользуемся определенным уважением. Но для того чтобы попасть на службу во дворец, одного лишь таланта мало; тут требуется соответствовать и некоторым другим критериям, совокупность которых встречается крайне редко. Я как раз и являюсь тем самым редким исключением, что позволило мне в свое время получить нынешнюю работу. Но об этом позже.
Сегодня мои собаки сильно разленились. Если Рональд еще был готов хотя бы играть, то все прочие и вовсе развалились на траве, лениво нежась в солнечных лучах, проникающих в оранжерею сквозь застекленные участки крыши. Я конечно же оговорилась. Все-таки это не мои собаки, а собаки его величества. Хотя нет, пожалуй, его высочества. Тут недолго и запутаться. Все дело в том, что наш король, Эдвард Пятый Истлендский, скончался от тяжелой болезни всего неделю назад. Скончался на семидесятом году жизни, что делает его буквально-таки долгожителем для члена королевской фамилии. Впрочем, это не означает, что он необыкновенно долго правил: Эдвард занял трон в довольно-таки почтенном возрасте, лет десять тому назад или что-то около того. Ранее нашей страной правили представители другой династии, кажется, приходящиеся нынешним правителям какими-то дальними родственниками… Впрочем, я не слишком хорошо в этом разбираюсь: меня совсем не интересует политика. Учитывая, что я живу и работаю во дворце, это может показаться странным, но факт остается фактом: государственные дела и придворные сплетни – не моя стихия. Кое-какие слухи до моих ушей, безусловно, доходят, но по большей части столь же благополучно из них и вылетают.
Так вот, возвращаясь к теме наших королей. Эдвард Пятый пережил обоих своих сыновей и потому не мог передать им трон. Прямым наследником престола являлся теперь принц Рауль, внук Эдварда. Однако королем он пока не стал. В силу давно установленных традиций после смерти короля его последователь мог быть коронован не ранее, чем по истечении тридцати дней
