Например, субъектом французского глагола foutre сегодня может быть мужчина, женщина или пара, но раньше его значение было «пенетрировать», и его субъектом мог быть только мужчина. То же в большинстве случаев было верно и для английского глагола swiven. Словарь среднеанглийского языка – Middle English Dictionary – указывает два значения для swive, «вступать в половой акт» и «вступать в половой акт с (женщиной)». Примеров употребления этого глагола во втором, переходном значении намного больше, и во всех них мужчина является субъектом, а женщина объектом[2]. Первоначальное значение латинского concubere было «возлечь с», и оно может показаться гендерно-нейтральным, но чаще всего субъект здесь был мужчиной. Так, в 1395 году в Лондоне был допрошен трансвестит, занимавшийся проституцией, и, согласно его показаниям в протоколе, некий священник «возлег с ним [concubuit] как с женщиной», но он сам «возлег [concubuit] как мужчина со многими монахинями»[3]. В одном средневековом английском тексте о греховности похоти тщательно разъясняется, что грех лежит на обоих участниках полового акта, то есть на «муже действующем и жене претерпевающей»[4].
Все эти лингвистические формы отражали общее отношение к сексу в Средние века. Средневековые люди чувствовали связь между активным и пассивным залогом в грамматике и активной и пассивной ролью в сексе. В XII веке Алан Лилльский написал поэму под названием «Плач природы», где он проводит параллели между определенными грамматическими формами и мужчинами, извращающими природу тем, что выбирают пассивную роль в половом акте: «Рода действительного опозоренный пол перепуган, Видя, как горько ему кануть в страдательный род. Пола часть своего пятнает муж, ставший женою… Он предикат и субъект, с двумя значеньями термин». Сама персонификация Природы утверждает, что «человеческий род, из своей родовитости выродившись, в конструкции рода варварствуя, Венерины правила извращая, пользуется неправильным метаплазмом»[5]. Мы обсудим роль природы и естественного в средневековом понимании сексуальности дальше в этой главе; пока что важно отметить, что средневековые люди в целом рассматривали активную и пассивную роль в сексе как совершенно разные действия.
Роли «активного» и «пассивного» партнера не обязательно были основаны на том, кто инициировал секс или кто больше им наслаждался. Многие средневековые авторы считали, что женщины похотливее мужчин. Их предполагаемая пассивность не значила, что они не инициировали сексуальные отношения или что от них ждали, что они будут неподвижно лежать на спине: это значило, что они претерпевали пенетрацию. Точно так же различие между «активным» и «пассивным» партнером в отношениях между мужчинами подразумевало, что один из них пенетрирует, а другой претерпевает пенетрацию. (Это разделение провести сложно, например, в случае с фелляцией, но в Средние века такие вопросы обсуждались редко.)
Итак, секс рассматривался как нечто, что один человек делал
Middle English Dictionary, ed. Robert E. Lewis (Ann Arbor: University of Michigan Press, 1988), s.v. swiven.
David Lorenzo Boyd and Ruth Mazo Karras, “The Interrogation of a Male Transvestite Prostitute in Fourteenth-Century London,” GLQ: A Journal of Lesbian and Gay Studies 1 (1995), 463.
Memoriale Credencium: A Late Middle English Manual of Theology for Lay People, Edited from Bodley MS Tanner 201, ed. J.H.L. Kengen (Nijmegen: n.p., 1971), 141. Под «претерпеванием» имеется в виду не терпение боли, а просто пассивная роль женщины.
Alain of Lille, The Plaint of Nature, trans. James J. Sheridan (Toronto: Pontifical Institute for Medieval Studies, 1980), 67–8, 133–5. (Алан Лилльский, «Плач Природы», пер. Р. Л. Шмараков)
