На нас страна надеется!»
Я помню, была Олимпиада в Москве, 80 год. Я бегаю кроссы, лечу мимо баскетбольной площадки, начинаю подтягиваться: тридцать пятый, тридцать шестой… кисти уже не держат, а я думаю – нашим на Олимпиаде тяжелее, ну хоть чем-то им помогу. Тридцать девятый, руки скользят, сороковой, нашим труднее – и вдруг слетел и затылком о землю – хлоп. Открываю глаза, звездочки какие-то, встал и побежал, представил, что я на Олимпиаде и вся страна на меня смотрит, ждет, когда Гимн СССР заиграет.
Я выполнил мастера спорта по классической борьбе в 1981 году на турнире «Северное сияние». Поверил в себя, руки стальные стали. Первый раз, а мне 20 лет, пригласил девушку в Мариинский театр. Институт Лесгафта же рядом, парни идут – ржут: во, смотри, Кушин цветы купил, на балет идет. А я уже в себе уверен, а в 90-х иногда только за то, чтобы со мной поговорить, коммерсанты по 10 тысяч долларов выкладывали.
Это потом я понял, что кто в театры не ходил, быстрее в стаи сбивались и шерстью обрастали.
Античность
Самый большой из северных городов мира, четвертый по населению в Европе, к концу 70-х выглядел богооставленным. На улицах – грязно, в реках и озерах купаться – попросту вредно. Перенаселенные доходные дома в центре города – в полуразрушенном состоянии. Еще в 20-е годы Георгий Адамович в парижской иммиграции мог писать: «На земле была одна столица, все другое – просто города». Из всех имен, данных в разное время городу, к концу брежневского правления ему больше всего подходит название Северная Пальмира – античный город, занесенный песками. Строка поэта Льва Озерова «Великий город с областной судьбой» – точное определение того, что советская власть за 60 лет сделала с имперской столицей. Сбылось предсказание: «Если Петербург не столица, то это не Петербург».
Начальство в Ленинграде – битое. При Сталине расстреляли три генерации местной номенклатуры с чадами и домочадцами. Так что здешний партийный бомонд понимал: надо сливаться с местностью. В брежневской Москве ленинградский стиль представлял предсовмина Алексей Косыгин. Худощавый, хмурый, с правильной речью, он самой манерой поведения контрастировал с тучными жизнерадостными брежневскими земляками, изъяснявшимися на восточноукраинском «суржике» с фрикативным «г». «Стиль Косыгина» – это внешняя пристойность, чувство меры.
Безусловно, уровень Косыгина вызвал раболепное преклонение у тех, кто встроился в партийную и государственную номенклатуру. Теневые ребята уже не готовы были стыть перед такими бонзами. Когда наступила череда смертей генсеков, никто друг друга, как на похоронах Сталина, не давил. Сдержанная ирония к ним чувствовалась во всем. «Идет Косыгин по отелю в Варшаве и спрашивает у горничной: „Извините, где мне тут можно в туалет?“ – „Вам – везде“».
Что касается игроков рынка обмана, то при случайном столкновении с людьми даже такого уровня они уже не робели.
Владимир ТИХОНОВ,
он же Бегемот
«Меня
