будут красные цветы? Но вот Груша говорит: «Попадёт!»
Груша вздёрнула пухлую верхнюю губу и сказала:
– Только, чур, меня не припутывать. Сами заварили кашу, сами и расхлёбывайте.
– А я и не заваривал, – сказал Романок, – я только глядел.
– А что же, я заваривала, да? – закричала Таиска. – Я мою посуду и мою! И никаких цветов я на столешнике не делаю!
– Городская, а баловная! – строго сказала Груша. – Ишь, что сбаловала!
И ушла в горницу.
У Валентинки сразу пропала вся радость. Она вытащила из своей жёлтой сумочки носовой платок и попробовала потихоньку стереть краску. Но краска была масляная, она не стиралась. Сердце Валентинки сжалось от страха и горя. Что она наделала! Зачем она послушалась Таиску? Что теперь скажет мать, что она скажет матери?
Валентинка спрятала баночку с краской и села в уголок. Скрип снега за окном, стук во дворе, чей-нибудь громкий голос на улице – всё заставляло её вздрагивать: мать идёт!
И потом – дед. Что скажет дед, когда это увидит?
«Может, у вас в городе можно портить скатерти, ну а уж у нас этого нельзя! Таких барышень нам здесь не надо!» – вот что он скажет, наверно.
Может быть, полчаса прошло, может быть, час. Послышались шаги на крыльце, скрипнула дверь в сенях, и в избу вошла мать. Необычная тишина показалась ей странной. Она внимательно поглядела кругом.
– Это что такое?! – сердито закричала она, увидев разрисованную печку. – Это что за озорство такое?!
Взглянув на Таиску, она всплеснула руками:
– Ах ты, чучело-чумичело! Ну погляди, на кого же ты похожа? Вся в саже! А руки! А платье!
Увидев красные цветы на белом столешнике, мать даже покраснела от гнева:
– Батюшки мои! Да что же это, в самом деле? Ну просто из избы выйти нельзя! Кто это намалевал, а? Кто?
Все трое смущённо поглядывали друг на друга. Только одна Груша спокойно и весело стояла у дверей горницы:
– Что, натворили подарочков?
Мать выдернула из веника прут:
– А ну-ка, Таиска, иди сюда, я тебя берёзовой кашей угощу! Я тебя научу, как цветы малевать на столешниках!
– Это не я! – крикнула Таиска.
– Это я намалевала… – тихо сказала Валентинка.
– Ты? – удивилась мать. – Ты? А кто тебя научил?
Валентинка взглянула на Таиску, встретила её испуганные глаза и опустила ресницы:
– Никто не научал. Я сама хотела…
Мать, ещё рассерженная, стояла, похлопывая хворостинкой по скамейке. У неё не поднималась рука отстегать Валентинку. Ну как её тронуть, когда она и так вся дрожит? А с другой стороны, тем ребятам обидно: ведь Таиску-то она за то же самое отстегала бы.
– Это я хотела тебе подарок… – сказала Валентинка. – Мы все хотели тебе подарки подарить!
– Подарки? Какие подарки?
– Ну…
