ая с общей массой.
Одинокие прохожие прятались под зонтами или капюшонами и спешили к ближайшему входу в метро, в офисы, кафе или магазины, чтобы снова окунуться в тепло, исчезнувшее с улиц до следующего лета. Промокшие и угрюмые, устало помигивающие фарами машины нервно толкались в плотных столичных пробках. Воздух то и дело сотрясали злобные рычания басовитых автобусов, заунывные сирены спецмашин и истеричные гудки паникующих малолитражек.
Лишь один участник движения – застывший посреди широкого перекрестка светофор – не терял самообладания в царящей вокруг безнадеге. Не позволяя осенней депрессии вмешиваться в размеренный ритм города, он в нужный момент останавливал и сдерживал железную реку и, выждав отведенное время, снова запускал ее рациональное течение.
Пользуясь недолгими паузами, когда проезжая часть напряженно замирала, ожидая зеленого сигнала, двое мальчишек подхватывали пластмассовые ведра и бросались в толпу машин. Выбирая свои цели наугад, они спешили протереть забрызганные стекла и зеркала, чтобы получить за это небольшое вознаграждение. Самим ребятам и, тем более, хозяевам автомобилей, было совершенно ясно, что затея эта бессмысленная и бесполезная. Дождь уже через минуту заливал очищенные стекла, а ветер разносил грязные брызги, снова пачкая фары. Иногда из приоткрытых окон раздавалась брань и ругательства. Кто-то из водителей просто опускал глаза, делая вид, что не замечает мелькания мыльной губки на своем стекле. И лишь немногие, чье сердце еще не успело заледенеть после первых осенних заморозков, догадывались, что детей на улицу выгнало вовсе не желание поразвлечься, а суровая необходимость. Такие водители подзывали промокших, замерзших бродяг и высыпали им пригоршни мелочи или даже протягивали бумажные купюры.
– Смотри, я ему еще даже протереть стекло не успел, а он мне целых пятьдесят рублей дал! – радостно рассказывал светловолосый взъерошенный мальчуган своему старшему товарищу.
– Молодец, братишка! Ты главное лицо делай пожалостливее… А меня, представляешь, схватил за воротник, я еле вырвался. Куртку мне порвал, гад. И ведь я ему начисто стекло вымыл! За что? У самого джип дорогой, часы на руке золотые… ну жалко денег, ну и черт с тобой… но зачем так – то? Или мог бы сразу сказать, что не надо мыть, но нет ведь, дождался пока я все сделаю, а потом… – в голосе подростка слышались непонимание и обида.
Он обернулся и кинул взгляд на вереницу машин, словно хотел послать свой вопрос растворившемуся в потоке адресату. Затем встряхнул головой, прогоняя печальные мысли и переживания, и снова посмотрел на малыша.
– Сильно замерз?
– Неа… – соврал малец.
Видно было, что его губы уже посинели от холода, челюсти стучали так, что даже слова давались ему с трудом.
– Потерпи, Чижик, еще пол часа… и, думаю, на ужин мы наберем.
Тем временем светофор загорелся желтым светом. Мальчишки схватили ведра с мыльной водой и приготовились броситься вперед. Именно в этот момент и случилось сразу два необычных события.
К перекрестку величественно подкатил огромный черный лимузин. Не смотря на погоду, он был блестящий и чистый, да еще такой красивый и роскошный, что даже для центра столицы выглядел диковинно.
В это же время с другой стороны дороги на проезжую часть выскочил маленький рыжий щенок и, испуганно озираясь по сторонам, побежал по пешеходному переходу через улицу. Казалось, что щенок прекрасно знает правила дорожного движения: перекресток он переходил на зеленый сигнал светофора, не спешил, оглядывался по сторонам и пропускал суетливых пешеходов, стараясь не попадаться под ноги. Но в вдруг, по неизвестным причинам он передумал идти дальше и остановился прямо напротив шикарного лимузина, неуклюже сел и вопросительно уставился на поблескивающие черные стекла.
– Смешной какой, – улыбнулся Чижик. – Тимка, давай его себе возьмем, а то ведь собьет кто-нибудь.
– Давай сначала себе на еду заработаем. Не теряй времени, это наш шанс! Беги к крутой тачке. И лицо пожалостливее!
Тимур сорвался первым и скрылся в гуще машин. Малыш же застыл в нерешительности. Что-то неуловимое и непонятное исходило от черного лимузина. И это что-то вызывало трепет, страх, восторг и еще целую бурю эмоций в чувствительной детской душе.
Наконец, он заставил себя двинуться вперед, но, подойдя к лимузину, снова растерянно остановился – машина была идеально чистая и блестела так, что мутная мыльная пена из ведра могла скорее испачкать, чем что-то отмыть. Понимая, что время уходит, и сигнал светофора вот – вот сменится, мальчуган состроил самую трогательную гримасу, на которую был способен, и шагнул к автомобилю, вытаскивая пенную губку из ведра.
Неожиданно стекло задней двери поползло вниз. В образовавшейся щели мелькнул совершенно лысый череп и злобные черные глаза.
– Только прикоснись… – голос был грубый, в нем
