выпитого мистером Элтоном вина хватало как раз, чтобы придать ему смелости, не помутив при этом рассудок. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что говорит, и отметил такого рода подозрения спутницы как крайне оскорбительные. Упомянув, что он, конечно же, со всем почтением относится к мисс Смит как к ее подруге – однако не понимает, при чем здесь вообще мисс Смит, – мистер Элтон вернулся к своим пылким признаниям, с нетерпением ожидая благоприятного ответа.
Чем больше Эмма осознавала, что он трезв, тем большее негодование вызывали у нее его непостоянство и наглость. Теперь уже она отвечала, не делая былых попыток быть вежливой:
– Сомнений больше нет. Вы выразились предельно ясно. Мистер Элтон, моему изумлению нет предела. После того отношения к мисс Смит, тех знаков внимания, коим я была свидетельницей целый месяц изо дня в день, обращать подобные речи ко мне? Что за неслыханная ветреность! Поверьте, сэр, мне ничуть не льстит быть предметом такого рода признаний.
– Боже мой! – воскликнул мистер Элтон. – Что все это значит?.. Мисс Смит!.. Да я и не думал о мисс Смит… И никогда не оказывал ей знаков внимания иначе как вашей подруге, никогда не волновало меня ее существование иначе как вашей подруги. Ежели она вообразила что-то иное, ежели обманулась своими собственными мечтами, то я искренне сожалею… Мисс Смит! Подумать только!.. О, мисс Вудхаус! Кто подумает о мисс Смит, когда рядом мисс Вудхаус! Нет, клянусь честью, ветреность мне не свойственна. Я думал лишь о вас. Лишь вам я оказывал знаки внимания. Все мои слова и все мои действия в эти прошедшие недели были призваны выразить мое обожание вам. Быть не может, чтобы вы и в самом деле в этом сомневались. Нет! – вскричал он и многозначительно добавил: – Уверен, вы прекрасно все понимали.
Невозможно было сказать, какое именно чувство испытала Эмма. Вернее, какое именно из всех охвативших ее недобрых чувств в ней возобладало. От их переизбытка она потеряла дар речи, но это короткое молчание вновь вселило надежду в мистера Элтона, и, попытавшись опять схватить ее за руку, он радостно воскликнул:
– Очаровательная мисс Вудхаус! Позвольте мне истолковать ваше выразительное молчание: вы давно меня поняли.
– Нет, сэр! – запротестовала Эмма. – Отнюдь! Я не только вас не понимала, но и до настоящего момента имела совершенно неверное представление о ваших видах. О вашем признании могу сказать лишь одно: мне очень жаль, что вы дали волю своим чувствам… Этого я желала меньше всего… Ваша привязанность к Харриет, ваши старания завладеть ее, как мне казалось, вниманием доставляли мне огромную радость, и я искренне желала вам успеха. Однако заподозри я, что причиной ваших частых визитов в Хартфилд является вовсе не она, то тут же перестала бы их поощрять. Правильно ли я понимаю, что вы никогда не искали расположения мисс Смит? Что никогда не имели на нее видов?
– Никогда! – воскликнул он, глубоко оскорбленный. – Никогда, уверяю вас! Чтобы я имел виды на мисс Смит?!
