style="font-size:15px;"> В советский период термин «конституционализм» длительный период не применялся по другим причинам. На наш взгляд, существовали две основные причины такого явления. Во-первых, категорию «конституционализм» в советских исследованиях неразрывно связывали с прилагательным «буржуазный». Следовательно, конституционализм, по определению, предполагал наличие либерально-демократического правопорядка и плюралистической политической системы, которые отсутствовали в Советском государстве. Во-вторых, понятие конституционализма в контексте опыта советского строительства несло в себе негативную оценку западных правовой и политической систем перед «видимыми» и часто мнимыми преимуществами советских конституций. В связи с этим теория и практика конституционализма и советского строительства рассматривались как альтернативные системы правления в условиях глобального соревнования и противостояния двух различных общественно-экономических формаций. Таким образом, конституционализм считался элементом буржуазной правовой идеологии, неприемлемым в условиях советского строительства. Положение стало меняться с конца 70-х годов, когда появилась потребность теоретически осмыслить новый этап конституционного развития СССР и ряда других социалистических стран. В 70—80-х годах в ряде публикаций государствоведы предложили развивать доктрину социалистического конституционализма[75]. Однако создать последовательную и непротиворечивую теорию социалистического конституционализма так и не удалось ввиду невозможности согласовать ее основополагающие принципы между собой и политической практикой функционирования Советского государства.
Вместе с тем, если применять категорию «конституционализм» для характеристики конституционной истории России, то можно выделить несколько относительно устойчивых периодов, в рамках которых эволюционировало понятие российского конституционализма. В XVIII–XIX веках в России отсутствовал конституционализм как цельное политическое течение, не говоря уже о совокупности реальных конституционных учреждений. В этот период можно говорить о зарождении дворянского или правительственного конституционализма, который включал возникновение первых конституционных идей об ограничении власти монарха, планы преобразования абсолютизма в конституционную монархию (М.М. Сперанского)[76], а также разработку проектов конституции (Н.Н. Новосильцева[77], П.И. Пестеля[78], Н. Муравьева[79], П.А. Валуева[80], М.Т. Лорис-Меликова[81]) или в недрах дворцового окружения царя или представителями дворянской оппозиции. Ни один из этих конституционных проектов не был реализован на практике.
В начале ХХ века произошло оформление российского конституционализма как политического течения. Наиболее прогрессивными и последовательными представителями российского конституционализма были конституционные
См.: Теоретические основы Советской Конституции. – М., 1981;
См.: Введение к Уложению государственных законов М.М. Сперанского 1809 года //
Имеется в виду Государственная Уставная Грамота Российской империи, которая была составлена в 1818–1820 годах по желанию императора Александра I одним из видных деятелей Александровского царствования Н.Н. Новосильцевым и оказала влияние на политические планы освободительного движения первой четверти XIX века и, в частности, на Конституцию Никиты Муравьева. – См.:
Русская Правда П.И. Пестеля // Восстание декабристов. Т. 7 / «Русская Правда» П.И. Пестеля и сочинения, ей предшествующие / Под ред. М.В. Нечкиной. – М., 1958.– С. 111–168.
Конституции Никиты Муравьева // Конституционное право России. Основные законы, конституции и документы XVIII–XX веков. Хрестоматия. – Новосибирск, 2000. – С. 155–207.
Всеподданнейшая записка статс-секретаря Валуева и проект нового учреждения государственного совета // Конституционное право России. Основные законы, конституции и документы XVIII–XX веков. Хрестоматия. – Новосибирск, 2000.– С. 208–238.
Всеподданнейший доклад гр. М.Т. Лорис-Меликова // Конституционное право России. Основные законы, конституции и документы XVIII–XX веков. Хрестоматия. – Новосибирск, 2000.– С. 248–253.
