А мы виноваты разве? – спросила Ася. – Мы все делаем как полагается. Мы готовы конкурировать. Это вы должны публику привлечь. Может, шире информировать, что вот есть такой малахитовый зал…
– Что значит – шире информировать? Информация не так распространяется, как вы думаете. Только через word of the mouth. Кто-то заглянул, ему понравилось, он другим сказал. К вам заглядывали люди? Заглядывали. А других не позвали.
– Наверное, их роспись отпугивает на религиозную тему, – сказала Лена. – Может, им стыдно в таком интерьере…
Дядя Петя махнул рукой.
– Не говори чушь, – ответил он. – Это же развитие темы Малахитового зала в Эрмитаже… Хотя вообще-то черт его знает, и такое может быть. Ну а что, по-твоему, нарисовать надо?
– А пригласите художника Кулика, – сказала Лена неожиданно для себя. – Пусть он что-нибудь придумает.
Кто такой Кулик, она знала главным образом от культурно продвинутой Кимы – и испугалась, что дядя Петя задаст какой-нибудь каверзный вопрос, который обнаружит ее невежество. Но дядя Петя просто сделал пометку в записной книжке.
– Тут не в рисунке дело, – вмешалась Ася. – Мимо нас проходят по коридору и не заглядывают даже, я видела. Может, они просто не знают, что мы живые? Мы же стоим совершенно неподвижно. И молчим.
– Вот это уже ближе, – сказал дядя Петя. – Молчите. А вы у нас какие кариатиды? Поющие. Почему тогда тишина? За вашу зарплату и спеть можно.
Девушки переглянулись.
– Что же нам, все время петь? – спросила Лена.
– Как что? – усмехнулся дядя Петя. – Песни, лапочка. Песни музыкальных композиторов.
По зрелом размышлении как раз песен в непрерывную программу решили не включать. Во-первых, это требовало слишком большой концентрации от исполнителей. Во-вторых, по мнению дяди Пети, тексты песен могли помешать отдыху клиентов, мобилизуя их внимание и разрушая комфорт. Решено было на первое время ограничиться, как выразилась Кима, «полифоническим муром» – и только по желанию клиента переходить к песенному репертуару.
В программу включили два варианта мура. Первым была тема из «Лебединого озера» – ее отрепетировали довольно быстро. Второй мур был сделан по песне «Мондо Бонго» из фильма «Мистер и Миссис Смит». Из слов, где некстати пелось про ЦРУ, оставили только «ла-ла-ла-ла-ла-ла», которое сначала спадало легчайшим серпантином само на себя, а потом вообще проваливалось во что-то сладостно-бесстыдное. Получившуюся распевку можно было безостановочно мурлыкать на четыре голоса хоть все сорок восемь часов смены – это было красивое и экономичное решение, в смысле экономии сил.
На первой музыкальной вахте, когда отрабатывали «Мондо Бонго» (пели по двое, каждая пара по часу), посетителей снова не появилось. Но сейчас у этого была уважительная причина: в малахитовом зале работал художник Кулик, которому дядя Петя все-таки заказал новую роспись.
Самого Кулика,
