озирался по сторонам; время шло; я старался держаться ближе к детям и в то же время вновь рьяно принялся брать уроки в трактирах, где, конечно же, тоже нечем было поживиться. Затем последовали несколько горьких недель, когда я перестал верить самому себе, считал свои надежды и желания до смешного вычурными, бесцельно слонялся по окрестностям и до рассвета засиживался за вином, погруженный в мрачные думы.
На моих столах между тем вновь выросло несколько стопок книг, с которыми мне жаль было расставаться и которые я, однако, должен был бы отнести букинисту, так как в шкафах моих совсем не осталось места.
Чтобы выйти из положения, я отправился в одну маленькую столярную мастерскую и попросил мастера прийти ко мне в квартиру и сделать необходимые замеры для книжной этажерки.
Он пришел, этот маленький, степенный человечек с неторопливыми, осторожными движениями, измерил комнату, ерзая на коленях и распространяя резкий запах клея, то складывая дюймовую линейку, то растягивая ее от пола к потолку и бережно записывая размеры в свой блокнот огромными цифрами. Увлеченный работой, он случайно толкнул заваленное книгами кресло. Несколько томов упали на пол, и он наклонился, чтобы поднять их. Среди них оказался и маленький лексикон языка подмастерьев. Эту толково составленную и занятную книжечку в картонном переплете можно увидеть на любом немецком постоялом дворе для бродячих подмастерьев.
Заметив хорошо знакомую книжицу, столяр изумленно вскинул глаза и посмотрел на меня с веселым любопытством и в то же время с недоверием.
– Что случилось? – спросил я.
– С вашего позволения, сударь, я тут увидел книжку, которую и я знаю. Вы и в самом деле изучали это?
– Я изучал жаргон на большой дороге, – отвечал я, – но иногда полезно заглянуть и в эту книжонку.
– Это верно! – воскликнул он. – А не были ли вы, часом, и сами бродячим ремесленником?
– Пожалуй что нет. Но постранствовал я немало и переночевал не в одной ночлежке.
Он тем временем вновь сложил книги на кресле и собрался уходить.
– А где вы в свое время бродяжили? – поинтересовался я.
– Я прошел отсюда до Кобленца, а позже добирался и до Женевы. Неплохое было времечко!
– А в кутузку вам попадать не доводилось?
– Всего один раз, в Дурлахе.
– Вы мне еще расскажете об этом, если, конечно, захотите. Не посидеть ли нам как-нибудь за стаканчиком вина?
– Не хотелось бы, сударь. Вот если бы вы как-нибудь заглянули ко мне под вечер, мол, как делишки? как детишки? – это другое дело. Если вы, конечно, не затеваете какую-нибудь недобрую шутку.
Несколько дней спустя – у Элизабет как раз была вечеринка – я вдруг остановился на полпути к ее дому и задумался, не лучше ли наведаться к моему ремесленнику. В конце концов я вернулся, оставил дома сюртук и
