Шакловитого. Царевна крикнула было на них; но в толпе раздался ропот, послышались угрозы набатом. Угадывая признаки бунта, Софья принуждена была уступить и выдала своего любимца князю П.И. Прозоровскому, который под караулом повез его к Троице, куда и доставил его 7 сентября. Еще ранее, в первых числах сентября, стрельцы переловили в Москве и отправили к Троице его приспешников. Выдачей Шакловитого царевне был нанесен окончательный удар.
Вслед за Шакловитым, поняв, на чьей стороне оказывается успех, добровольно явился в лавру с повинной и князь В.В. Голицын с сыном, не игравший в августовские дни 1689 г. никакой активной роли. Шакловитый в тот же день был подвергнут допросу с пыткой, а 12 сентября казнен с двумя наиболее ответственными стрельцами, Петровым и Чермным. Голицыным была сказана ссылка в Каргополь[111], но затем местом их ссылки был избран более отдаленный город – Яренск, откуда в 1691 г. они были переведены в еще более далекий Пустозерск. Софья была устранена от правления.
Сохранилось письмо от имени Петра к царю Ивану Алексеевичу без даты, но написанное, очевидно, между 8 и 12 сентября, после допроса Шакловитого, но до его казни и до назначения новых начальников приказов, начавшегося 12 сентября. «Братец государь царь Иоанн Алексеевичь, – читаем в этом письме, – с невестушкою, а с своею супругою, и с рождением своим в милости Божией здравствуйте. Извесно тебе, государю, чиню, купно же и соизволения твоего прошу о сем, что милос-тию Божиею вручен нам двум особам скипетр правления прародительного нашего Росийского царствия, якоже о сем свидетелствует матери нашие восточные церкви соборное действо 190 году (т. е. коронация 1682 г.), так же и братием нашим, акресным государем, о государствовании нашем извесно, а о третьей особе, чтоб с нами быть в равенственном правлении, отнюдь не воспоминалось. А как сестра наша царевна София Алексеевна государством нашим учела владеть своею волею, и в том владении что явилось особам нашим противное и народу тягость и наше терпение, о том тебе, государю, извесно. А ныне злодеи нашы Фетка Шакловитой с товарыщы, не удоволяся милостию нашею, преступя обещания свое, умышлял с ыными ворами о убивстве над нашим и матери нашей здоровием, и в том по розыску и с пытки винились. А теперь, государь братец, настоит время нашим обоим особам Богом врученное нам царствие править самим, понеже пришли есми в меру возраста своего, а третьему зазорному лицу, сестре нашей ц. С. А. (так!), с нашими двемя мужескими особами в титлах и в росправе дел быти не изволяем; на то б и твоя б, государя моего брата, воля склонилося, потому что учела она в дела вступать и в титлах писаться собою без нашего изволения, к томy же еще и царским венцом для конечной нашей обиды хотела венчатца. Срамно, государь, при нашем совершенном возрасте тому зазорному лицу государством владеть мимо нас. Тебе же, государю братцу, объявляю и прошу: поволь, государь, мне отеческим своим изволением для лутшие ползы нашей и для народного успокоения, не обсылаясь к тебе, государю, учинить, по приказом
Gordons Tagebuch, II, 274–283; Розыскные дела о Ф. Шакловитом.
