Взрослея, Холли все больше уходила в бизнес, а Ханна – в развлечения. Холли гордилась своей трудоспособностью и часто работала субботними вечерами, а Ханна никогда не пропускала возможности сбегать на свидание. Но в последнее время Холли захотелось отказаться от своих привычек, слишком они стали напоминать проторенную колею. Захотелось выкинуть что-нибудь этакое, хотя бы показать самой себе, что она на это способна. Она дожила до тридцати в страхе нарушить некие правила, самой же установленные, – и вдруг это показалось глупым.
Ее жизнерадостные бабушка и сестра всегда любили себя, жизнь их была великолепной, почему бы и ей не расслабиться?
Берни позвонил Мартине по видеосвязи, представил Холли, и, болтая со своей потенциальной клиенткой, она передумала выходить из зоны комфорта. Запланированная встреча с Мартиной – ее победа на этот вечер, немалое достижение, а с Гэвином еще будет возможность встретиться и выпить. В другое время. Не обязательно вычеркивать все пункты ее списка прямо сегодня.
Посмотрев на небо, Холли залюбовалась звездами, хоть их сияние и приглушали городские огни снизу. Бомонт-Бей, спальный район Нэшвилла, был одновременно оживленным, шикарным, но и по-домашнему уютным. Она любила этот город.
– Ну, дорогая, я домой. Отлично поработали, сделали дело.
Бабушка надела пальто и обняла Холли.
– Здесь холодно, так что не задерживайся.
Помада на месте, лицо свежее, глаза мерцают, как это удается Элеоноре? Холли пробыла здесь пару часов и уже была вымотана толпой и болтовней.
– Вообще-то я тоже ухожу. Тебя проводить?
– Нет, оставайся, развлекайся, мы установили неплохую связь, но там все продолжают пить, может, договоришься с кем-то еще?
Элеонора подмигнула ей, помахала прощально рукой и решительно рассекла толпу. Потрясающая. Ведь что-то из ее генов должно достаться и Холли, правда же? «Будем надеяться», – сказала она звездам, услышав сзади шарканье чьих-то ботинок по бетону. Мысль, что это Гэвин, была отметена – он провел в баре большую часть вечера с этой потрясающей женщиной, зачем ему искать Холли? Но мягкий и сочный, ассоциирующийся с темным шоколадом, голос Гэвина произнес:
– Добрый вечер!
Она глубоко вдохнула и повернулась, чтобы приветствовать его. Bay! Вблизи он еще лучше. Высокий, крепкий, улыбающийся. Серо-голубые глаза потемнели под полями шляпы. Она понадеялась, что темное ночное небо приглушит румянец на ее вспыхнувших неожиданно щеках.
Его улыбка неуверенно дрогнула, когда он окинул взглядом платье и туфли.
– Ханна.
Ее как будто окатили холодной водой: он принял ее за сестру. Это давало два варианта: признаться и завести короткий разговор, мучаясь от собственной неловкости, пытаясь скрыть восхищение им… Или согласиться с его предположением и притвориться Ханной. Трусливо, конечно, но не впервой. А у Холли, утомленной обществом, сейчас уже не хватит душевных сил очаровать младшего
