ночи они доносились до нас так ясно, как будто русский был здесь, среди нас троих, на пулеметной позиции. Пулеметчик схватил меня за руку, и мы оба в изумлении посмотрели друг на друга. Впервые за три с половиной года войны мы вступили в разговор с большевиком, здесь, на безлюдном клочке земли! Эта война была такой ожесточенной, что здесь никогда не бывало таких случаев, как во время Первой мировой войны, когда солдаты воюющих сторон переговаривались из траншей друг с другом во время пауз между боями.
Когда мы пришли в себя от изумления, то начали громко смеяться, и этот смех распространился и на другие передовые позиции, где тоже слышали голос русского. Низкий голос, жуткий акцент и общая для всех солдат тема об их еде, о надоевшем всем капустном супе, – все это вызвало комический эффект. Пулеметчик рядом со мной дал в небо громкую очередь, и на несколько следующих мгновений повсюду по соседству зазвучал треск очередей автоматического оружия, выпускаемых прямо перед собой, в открытое пространство.
– Почему ты стреляешь, камрад? – спросил тот же голос с русской стороны.
– Если ты придешь сюда и сыграешь нам на губной гармошке, я больше не стану стрелять, – пообещал пулеметчик.
Мы осторожно и пристально вглядывались вперед. Это мог быть просто трюк, чтобы заставить нас потерять бдительность. Никогда нельзя ничего знать наперед. Коварство большевиков часто доставляло нам неприятности.
Ночное небо было теперь совершенно безоблачным, и яркий холодный лунный свет, который усиливался, отражаясь от сверкающего снега, освещал окрестности почти как днем. Все, кто находился на передовых постах вокруг, слышали диалог между этими двумя, и теперь ждали ответа от русского, не ослабляя, впрочем, внимания на том, что происходило на их участках. С другой стороны послышалось какое-то одобрительное бормотание. Вне всякого сомнения, предложение с нашей стороны сейчас обдумывалось. Затем на той стороне установилась тишина. Через широкие раскрытые двери товарного вагона, лежавшего на железнодорожном пути между нами и их «гнездом», я увидел, как там, на фоне сверкающего снега на земле, ясно появилась голова. Затем возникла пара плеч, и, наконец, мы действительно увидели направлявшегося к нам в полный рост солдата Красной армии, который карабкался по железнодорожной насыпи. За ним следовали еще две фигуры.
Добравшись до вагона, первый подул в губную гармошку и извлек из нее что-то похожее на мелодию, должно быть, чтобы убедить нас, что заказанная музыка уже на подходе. Все трое безуспешно пытались взобраться на остов вагона. Очевидно, в их желудках плескалось слишком много водки. Но, в конце концов, это был Новый год, праздник, который бывает только раз в году. Даже на нашей стороне все пребывали во вполне благодушном настроении, в большой степени из-за благотворного воздействия напитков вроде Steinhager, Korn, Stargarder, Kummelschnapps, а также вина. Все это мы получили в рождественских посылках. Подвыпившие (мягко говоря, их состояние можно было обозначить таким образом) большевики
