услышала Габрыся вдруг откуда-то сбоку, – зверей кормить нельзя! Запрещено! Вот же написано!
Мальчишка лет десяти решительно тыкал пальцем в табличку, на которой действительно было написано: «Глупые люди, не кормите животных!» Хотя про глупых людей там не было написано – это уже Габрыся сама придумала.
– Да я знаю, Ватсон, – подмигнула она и, присев на корточки перед маленьким человеком, зашептала заговорщицки: – Я принадлежу к тайной организации, которая избавляет мишек от запоров.
Она чуть отвернула воротник куртки, чтобы показать значок волонтера, и вдруг… застыла. И уснула.
У Габрыси, как будто мало ей было всего остального, была еще одна особенность. Довольно оригинальная. Время от времени, к счастью – довольно редко, она неожиданно засыпала с открытыми глазами и, прямо скажем, весьма глупым выражением лица. Посторонним могло показаться, что она впала в задумчивость, но нет – она спала пару секунд, а иногда и не пару, а дольше – пока кто-то не проявлял нетерпение и не будил ее. По науке это называется нарколепсия. Габриэла называла свою болезнь «пришибленностью». И если обычный нарколептик после такого внезапного сна просыпается и функционирует как ни в чем не бывало дальше, то у Габрыси было иначе: после пробуждения ей просто НЕОБХОДИМО было съесть что-нибудь сладкое. Она буквально впадала в неистовство и бесновалась до тех пор, пока у нее во рту не оказывалась какая-нибудь сладость, – это отличало Габрысю от обычных «скучных» нарколептиков.
Несколько лет назад специалисты из Клиники нарушений сна пытались вылечить девушку хотя бы от этой ее «сладкомании».
– Мы введем вас миганием вот этого света в состояние нарколепсии, а потом разбудим и не дадим ничего сладкого. И посмотрим, что произойдет…
Габриэла согласилась с милой улыбкой. Ей и самой было интересно, как будут развиваться события под присмотром важных докторов.
Ее уложили на кушетку, приклеили к голове множество проводов, которые заканчивались резиновыми присосками, включили аппарат ЭЭГ, помигали лампочками в глаза как-то так, что она действительно заснула на несколько секунд, а потом резким звуковым сигналом поставили ее на ноги и…
– Конфету, дайте конфету… – начала она как всегда, поначалу вполне невинно. – Конфету! Я хочу конфету! КОНФЕЕЕЕЕЕЕТУУУУУУ!
Врачи поспешно укрылись за ширму, отделяющую их от пациентки, потому что она уже начала яростно вцепляться зубами в те самые резиновые присоски, срывая их с себя, – начала с той, которая была на голове. С трудом удалось вместо этой присоски сунуть ей в рот сахар – сразу три куска.
Со вздохом облегчения Габрыся тут же спокойно отдала все присоски и мило улыбнулась.
Больше ее никто не пытался лечить.
Сейчас паренек, перед которым она восседала на корточках, подозрительно и не без удивления взирал на ее широко раскрытые неподвижные глаза и разинутый рот.
– И что эта служба делает? – недоверчиво спросил он, но Габриэла не отвечала,
