что смотреть-то особенно нечего, до конца видеофайла осталось несколько секунд. Профессор неуверенно подошел к подоконнику, теперь мне кажется, что его глаза абсолютно пусты. Обе ладони ложатся на нижний край оконной рамы, телефонная трубка по-прежнему возле уха, прижатая плечом. Бороздкин всматривается в улицу, лицо расслаблено, его глаза бездонны и пусты, но мышцы напряженные, я вижу по фигуре, а главное – пальцы, впившиеся в окно.
Вот его губы приходят в движение, что он говорит, естественно, не понять, но плечи напрягаются сверх всякой меры, на столько, что ключицы вот-вот проткнут рубашку. Человек у окна становится выше, я вижу – это не оптический обман, вероятно, он уже не стоит, его ноги повисли в воздухе, упершись о подоконник ладонями. Смотрит вниз, как будто там что-то увидел и выталкивает свое тело в окно при помощи рук. Не знаю, как такое для пожилого человека, но действует он, как заправский спортсмен – ни лишнего движения, ни усилия воли, сплошная грация и волшебство. И лицо при этом остается бесстрастным, а внизу под человеком целых три этажа. Запись обрывается в тот момент, когда тело профессора философии окончательно вываливается из окна…
Я смотрю на экран, пытаясь разобраться в случившемся, на лицо случай суицида, это глупо отрицать. Но ловлю на себе внимательный взгляд Дарьи, ее глаза спрашивают – готов ли я? Смотрю на экран, слежу за курсором – ну точно, рядом вижу еще один видеофайл. Разбить эту запись на два отдельных файла, как бы с пометкой на после и до, – запускай, – киваю я Даше Романовой и экран ноутбука вновь оживает. И снова на экране цветные точки, – ну почему видео всегда начинается именно с них?
Человек в рубашке и синих брюках стремительно падает вниз, рискуя приземлиться прямо на голову, ни выставленных рук, в попытке защититься, ни рывков ногами – совсем ничего. Ужасная смерть – я смотрю через силу, как Бороздкин бьется о газон головой, но его мучения на этом не заканчиваются, дальше творится непонятно-что.
Удар о землю, аж тело содрогнулось, к счастью видеонаблюдение не записывает звук, а дальше человек приходит в движение, вернее только руки шарят по земле. Телефон выпал из окна вместе с несчастным профессором и приземлился в двух шагах от него, но у профессора действуют одни руки, а если точнее, то правая рука. Пальцы шарят в поисках телефона, выдергивая с корнем пучки травы, левая рука, видимо сломана, также, как шея, тело более не слушается его. Мужчина застыл в нелепой позе, сложившись и скрючившись, как гибкий акробат – перед лицом очутились разутые ноги, а за ногами сотовый телефон. Лицо багровеет, глаза наливаются кровью, я возношу мысленно неслышные мольбы – мольбы человеку, установившему на столбе видеонаблюдение, а главное за то, что не сделал его цветным.
Все тело несчастного сотрясают конвульсии, шея раздулась, как футбольный мяч – ну точно, у бедняги сломан позвоночник, и он не в силах в такой позе дышать. Колени неподвижные, но пальцы ног слегка вздрагивают, движения заметны и в трясущихся пальцах рук
