воскликнул Серый, – Они оба это заслужили. Я, за таких, условный срок бы давал.
– А где и кем ты работал? – спросил Валдай.
– Торговым представителем одной фирмы. Часто бывал в командировках. Вот жена и загуляла. Любовник-то ее оказался коллегой по работе. Вот они и снюхались.
– А прорицать, как научился? – задал очередной вопрос Валдай, – Ты тут одному из нас предсказал незавидную судьбу, определив его в покойники. Так что поясни.
Все присутствующие впились глазами в Арташева. А тот, опустив голову, уставился в пол.
– А это произошло в следственном изоляторе, – начал свои пояснения Арташев, слегка смущенным голосом, – Меня поместили в камеру к каким-то отморозкам, которые наехали на меня, как только я вошел. Это у меня первая судимость, и правил поведения в таком заведении как следственный изолятор, я знать не мог, и поэтому сразу же пошел и улегся на свободное место. Ко мне подошли четверо и начали мне разъяснять эти правила, вдалбливая их руками и ногами мне в голову. Они не стали слушать моих извинений и били меня до тех пор, пока я не отключился. А может быть еще и после отключки они меня били, я не знаю.
Только очнулся я в тюремной больнице. Когда я пришел в себя, мне рассказали, что я пробыл в коме четыре дня. Я умер во время операции,
но врачи вытащили меня с того света. И вот после этого и появился он, тот, который иногда говорит вместо меня. Он дает о себе знать, когда я попадаю в неприятную для себя ситуацию, когда окружающая меня обстановка грозит опасностью для меня. Иногда он разговаривает лично со мной. Это какая-то сущность, которая живет внутри меня. В нужный ему момент он, как бы отключает меня и говорит сам, но через меня. Все, что он в такие моменты говорит, всегда сбывается. Проколов еще не было.
У всех присутствующих от этих слов поотвисали челюсти, а Чубайсу сигарета обожгла пальцы и он, стряхнув ее на пол, затушил ногой.
– Ни хрена себе припарки после баньки, – оправившись от удивления, произнес Моцарт.
Все вокруг загалдели, начав друг другу что-то объяснять.
Выждав, когда галдеж немного поутихнет, Валдай задал очередной вопрос.
– Может быть, это твой Ангел-Хранитель в тебе говорит? Он не говорил тебе – кто он?
– Про себя он ничего не говорит, – ответил Арташев, – но когда я беседовал с ним, находясь на больничной койке, он сказал мне, чтобы я, ни о чем не беспокоился. Еще он сказал, что я буду отомщен. А когда я вернулся опять в камеру, правда уже в другую, то узнал, что из той четверки, которая меня попинала, никого не осталось в живых. Один сам повесился ночью на оконной решетке. Другой упал с верхней полки головой вниз и сломал себе шею. Третий попытался бежать при конвоировании в суд и его шлепнули. Ну а четвертый был обнаружен утром с перерезанными венами. Никто из них до суда даже не дожил.
Челюсти у присутствующих отвисли еще больше. Все заворожено слушали рассказ Арташева. Арташев замолчал.
– Хорошего товарища ты себе приобрел, – после
