любуясь густыми, черными как смоль волосами, зачесанными назад. Безупречность лица подчеркивает четкий контур челюсти. Под густыми изогнутыми бровями – от природы черные длинные ресницы, обрамляющие оранжево-желтое пламя в глазах. Властный профиль дополнен широким длинным носом, крылья которого раздуваются от гнева. Рот – еще одно доказательство того, что создатель не торопился во время создания его внешности; пухлые губы являют собой симметричное совершенство. Но волнами исходящий от него гнев вынуждает меня сражаться за остатки разума, который померк с его внезапным появлением.
Он – дьявол в костюме от Армани, с которым я никогда не должна была встретиться.
И угроза для меня.
Схватив со столика пульт, я с силой нажимаю кнопку регулировки громкости и в поисках верха от купальника бормочу себе под нос:
– Я не… не знала, что придешь ты. Я н-не знала, что ты вообще существуешь.
– Ты и не должна была. – Его едкое замечание как кислота, которую он заливает мне в глотку, отчего становится трудно дышать.
Из тебя отвратительная сирена, Сесилия.
Я бросаю взгляд на помост в безуспешных поисках топа, а затем скрещиваю руки на груди, чувствуя, как от унижения горит лицо.
– Тогда для чего было утруждаться и заявлять о своем существовании сейчас?
– По всей видимости, ничего нельзя сделать, чтобы эти два кретина не начали думать членом вместо мозгов. – Его губы раздвигаются, обнажая зубы. Я вижу острые клыки. Он… рычит?
– Из-за врага? – Я качаю головой. – Я тебе не враг.
Мужчина клацает зубами. Его взгляд полон осуждения.
– Нет, ты не враг. Просто извлекаешь выгоду из грязных деньжат своего папаши.
– О, как отрадно видеть отвращение в твоих глазах. Я уж было заволновалась, что ты пришел с другими намерениями.
– Я не трахаюсь с малолетками, – акцент подчеркивает его укор. – И я прекрасно знаю, что ты трахалась с моими парнями.
Его слова жалят, но я не показываю этого.
– Только с двумя. И судя по тому, что я вижу, тебе бы тоже не помешало извлечь выгоду из этого небольшого отступления от намеченного плана. Ты ужасно напряжен.
Мужчина раздраженно засовывает руки в карманы брюк.
– Какого черта ты здесь делаешь?
– Мне нужны ответы. Я хочу знать, что моему отцу ничего не угрожает.
– Я не могу этого гарантировать.
– Но ты не станешь ему вредить?
От его раздумий у меня волосы встают дыбом.
– Не физически. Но да, во всех остальных смыслах.
– А мне?
– Это не имеет к тебе отношения.
– Теперь имеет.
– Нет. Я об этом позаботился. – От его самодовольного ответа меня осеняет.
– Это из-за тебя… это ты заставил их меня сплавить.
В голове быстро вертятся шестеренки, когда я вспоминаю слова Дома, сказанные им несколько дней назад.
«Мы пытались донести свою позицию, но не смогли».
Кто-то с собрания доложил ему, что я здесь. Потому что стоящий напротив мужчина – тот, перед кем Шон и Доминик отчитываются.
Между нами повисает молчание, прежде чем враждебно настроенный незнакомец заговаривает:
– Ты не должна была сюда приезжать.
– Ты знал обо мне. Вы все обо мне знали.
Ну разумеется. Самое главное правило: знай своего врага и его слабости. Но для них я была девчонкой, которая жила далеко и не представляла опасности для их планов. Еще одна причина, почему Шон сомневался, стоит ли брать меня с собой.
– А ты, собственно, кто такой?
Тишина.
– Зачем заявился сюда сейчас и говоришь со мной?
Он продолжает хранить молчание, пока я все обдумываю.
«Кое-кто не смог сохранить секрет».
Кто-то из людей доложил о моем приезде – вот и причина, по которой Шон с Домиником так поступили. В ночь, когда парни устроили мне травлю, они старались через приглашенных в гараж отправить сообщение смотрящему на меня мужчине.
Щелк. Щелк. Щелк.
– Вот почему я была секретом, – шепчу я. – Ты не знал, что я приеду. Ты знал, что мы с Романом не общаемся. – В его глазах появляется огонь, а мои губы расплываются в самодовольной улыбке.
Теперь ясно, почему он
