Дима давно замолчал, и я ничего о тебе не знаю.
– Но сейчас ты можешь спросить меня о чем угодно, Аглая.
– Неужели ты пришла, чтобы завершить эксперимент?
– Не только. Все расскажу, но сначала давай разберемся с экспериментом. Ведь мы с тобой еще не обсудили его предыдущие этапы.
– Тогда я на время превращусь в экспериментатора, которому необходимо заполнить протокол испытаний.
– Согласна. Твой испытуемый готов дать тебе нужные сведения.
– Экспериментатор напоминает, что ты не обязана сообщать личные подробности увиденного.
– Но так как он близкий мне человек, я все же буду с ним откровенна. В прошлый мой приход, Аглая, ты совершенно правильно предположила, что я прохожу полосу неудачной любви. И красный режим бочки подробно отразил всю мою тогдашнюю страсть. Я не хочу сейчас называть то, что я переживала в то время, любовью, потому что с тех пор научилась разбираться в оттенках чувств.
– Видела ли ты, Женя, в красном режиме какие-то узнаваемые тобой картины?
– Да. Это были яркие эпизоды из той моей жизни. Они возникали преимущественно в хронологическом порядке, но с разной степенью подробности. То, что в жизни оставило на мне более сильный отпечаток, воспроизводилось более четко.
– С красным режимом понятно. Но, как ты понимаешь, мне очень интересно то, что ты скажешь о желтом.
Женя вдруг протянула руку и пожала ладонь Аглаи. Та улыбнулась знакомой импульсивности и ответила на пожатие.
– Ты, конечно, помнишь, Аглая, мое состояние, которое возникло в желтом режиме?
– Кто бы такое мог забыть?
– Ты тогда спросила, имеет ли лицо та душа, о которой я так рыдала. Но, наверное, впоследствии ты и сама обо всем догадалась?
– Для эксперимента важно, Женя, чтобы ты обо всем рассказала сама.
– Я видела в желтом режиме Диму. Но не совсем того, которого мы с тобой знаем в этой жизни. Повседневность, которая преобладала в красном режиме, была заглушена, и передо мной мелькнул ряд эпизодов из наших прошлых жизней. И во всех этих жизнях Дима был мне другом, отцом и братом, то есть нянькой, как ты говоришь.
– А ты ему? – тихо спросила Аглая.
Женя посмотрела на нее серьезно и твердо.
– Мое поведение по отношению к нему не всегда было достойным. Я уходила от него к другим мужчинам и возвращалась, потому что лучше него для меня не было никого. И он всегда принимал и прощал меня, потому что для него никого не было лучше, чем я.
– Но что же заставило тебя рыдать так безутешно?
– Боль. Оказалось, что моя нянька тоже испытывает боль, хотя и скрывает ее от меня. И все эти страдания родного человека за множество жизней объединились в одну молнию и пронзили меня до самых глубин моего существа. Они испепелили все мои страсти, которые преследовали меня из жизни в жизнь. И та физическая боль, которую я ощущала, была для меня спасением. А иначе бы мощь моральных страданий превысила мой болевой порог.
Аглая молчала, потрясенная.
– Вы
