что в ближайшее время я не расстанусь с этим прозвищем.
– Как твои дела? – спросил я.
– За последние семь лет? – Она пожала плечами. – В целом все в порядке.
В последний раз я видел Кему перед смертью моей матери и появлением отца. В детстве мы дружили, устраивая всевозможные шалости в поместье, пока наши родители обсуждали законодательные вопросы.
– А ты как поживаешь? – спросила она. – Как Лета?
Настала моя очередь пожимать плечами.
– Она постоянно вынюхивает что-то о завесе.
Кема рассмеялась.
– Значит, ничего не изменилось?
– Не думаю, – ответил я. – Какие у тебя планы на этот вечер? – Мне всегда нравилась Кема, хотя я не был уверен, нравлюсь ли я ей больше, чем просто друг.
– Ужинаю со своей девушкой. А у тебя?
Ох, хорошо. Попытка того стоила.
Я похлопал по своей сумке, в которой хранились записи по делу Джея.
– Немного легкого чтива.
– Обед в эти выходные еще в силе? – спросил Греймонд свою дочь.
– Не знаю, – ответила Кема. – Мама будет готовить мой любимый десерт?
– Конечно, – сказал он. – Пирог с ягодами торлу и мороженым.
Она улыбнулась.
– В таком случае я приду.
Что-то кольнуло в груди. Это было такое обыденное общение, но его легкость напомнила мне о том, что мы с Летой потеряли, когда умерла мама.
– Как давно ты работаешь в тюрьме? – спросил я Кему, чтобы отвлечься от тоскливых воспоминаний.
– Два года, – ответила она. – Я начала работать сразу после окончания школы.
– Все не может быть настолько ужасно, как ты это преподносишь, если тебе удалось продержаться здесь целых два года.
– Все еще хуже, – произнесла она. Между ее бровями появилась небольшая морщинка. – Вот увидишь.
Когда я добрался до поместья Бродак, комендантский час почти наступил. Передо мной вырисовывались кованые ворота, расположенные вблизи прожекторы подсвечивали замысловатые завитки металла, слишком похожие на ржавые прутья тюремной камеры.
Я не хотел переступать порог. Я ненавидел ощущение потерянности в собственном жилище. Дома должны были быть полны любви и смеха, а не пустых коридоров и закрытых дверей. Присутствие матери въелось в стены, и мы с Летой были слишком напуганы, чтобы шуметь и нечаянно спугнуть воспоминания о ней. Дом казался могилой. Мрачный и печальный.
Если я не окажусь дома до восьми вечера, меня могут оштрафовать. Регентство уже заполонило улицы, разыскивая любого, кто разгуливал в ночи. Пять штрафов, и тебя отправят в Вардин на целый год. Я не хотел возвращаться в тюремный сектор.
Я толкнул ворота и ступил на усыпанную колотыми ракушками дорогу, ведущую к усадьбе. Трехэтажный дом из белого камня располагался на трех акрах ухоженных садов среди скалистых склонов. Раньше моя мать сама ухаживала за садами, но после ее смерти мой отец нанял команду людей для присмотра за различными теплицами и прудами, наполненными
