на его розовощеком лице.
Наконец за окном кабинета почувствовалось какое-то движение. Блики фар и проблесковых маячков машин сопровождения отразились в трех хрустальных люстрах, свисавших с высокого потолка директорского кабинета. Чекарь подошел к окну, чтобы посмотреть на почти священный ритуал. Впервые он увидел, как Магомед-Алиев выходит из машины, семнадцать лет назад, когда прилетел к нему в Махачкалу, прячась в багажном отсеке военно-грузового транспортника. С тех пор ничего не поменялось. Так же охрана открыла заднюю дверь и помогла Магомед-Алиеву встать на ноги. Чекарь допил виски и, оставив стакан на подоконнике, вышел в приемную.
Магомед Магомед-Алиев был призван в ряды Советской армии из своего родного дагестанского села, как и положено, почти сразу, как ему стукнуло восемнадцать. С его плоскостопием морская пехота или десантные войска, о которых в те годы грезил любой школяр в Советском Союзе, были закрыты наглухо. Его без всяких колебаний отправили служить в конвойные войска МВД СССР, где он, быстро освоившись, возглавил подразделение кинологов в шестой роте одного из конвойных полков дивизии. Собак он любил и понимал с детства. В селе, где прошла его жизнь, скотоводство было, пожалуй, единственным занятием, которое признавали его обитатели.
И еще была борьба. Боролись с детства на праздниках, на свадьбах, только разве что не на поминках. Если свадьба была богатая, то на призовые победителю можно было купить новые «жигули». Собиралось много претендентов, и приезжали даже мастера спорта международного класса, решившие подзаработать тем, что они умели делать лучше всего. Не было весовых категорий и судей. Боролись только в стойке. Победу присуждали старейшины за по-настоящему красивый бросок. Схватки иногда длились больше часа, но спешить было некуда, свадьбу играли по несколько дней. Редко случалось, когда дошедшие до финала пробовали устроить вместо настоящей схватки показуху. Тогда гости просто начинали смеяться, и сотни скомканных, потертых, прошедших множество рук красных советских червонцев и фиолетовых двадцатипятирублевок оставались неврученными. Зрители просто возвращались к столам, презрительно махнув рукой на актеров, а не мужчин. Магомед всегда боролся отчаянно, до последнего, и несколько раз даже проходил дальше второго круга. Его утешало, что в своем селе он точно был первым. А что еще надо человеку?
В 6-й роте бороться было не с кем. И Магомед крутил «мельницы» немецким овчаркам. Он попробовал сделать одной собаке зацеп изнутри, но сломал ей ногу и, отсидев трое суток «на губе», решил ограничиться «мельницами». Все собаководы были его земляками, и какого-либо недопонимания, кто есть главный, с представителями других национальностей не наблюдалось даже в первый год службы.
В весеннем призыве следующего года было много ребят из прибалтийских республик – все с коротко остриженными русыми волосами и немного туповатыми крестьянскими лицами. Из двадцати с лишним призывников только у одного были черные волосы,
