судом убило в нем всякое уважение к законности. Русский, какого бы звания он ни был, обходит или нарушает закон повсюду, где это можно сделать безнаказанно; и совершенно так же поступает правительство».[86]
По мнению современного английского исследователя Р. Пайпса, самобытность правового развития России обусловливалась и таким фактором, как неразвитость (или недоразвитость) в ней основных институтов феодального этапа развития страны. Он подчеркивает, что «хроническое российское беззаконие, особенно в отношениях между стоящими у власти и их подчиненными, проистекает в немалой степени из-за отсутствия какой-либо договорной традиции, вроде той, что была заложена в Западной Европе вассалитетом».[87]
В послереволюционной России с особой силой заявил о себе законодательный фасад, за которым протекала реальная жизнь, причем по правилам, резко расходящимся с начертанными на официальном законодательном фасаде. В немалой степени это было связано с той ролью, которая официально признавалась за государственной властью, в том числе и в области правотворчества. Эта роль была, конечно, гипертрофированна, государство выступало единственной и исключительной силой, устанавливающей, ограничивающей и отменяющей любые правовые возможности людей.
Российское общество никогда не было избаловано механизмами и гарантиями, обеспечивающими человеку тот или иной уровень пользования правами, их защиту, включая право на безопасность. Потому что не знало их. В конце концов российскому обществу были дарованы четыре (1918, 1924, 1936, 1977 гг.) конституции, в каждой из которых государство считало возможным замалчивать универсальные юридические ценности и гарантии этих ценностей: естественные права и свободы, прямой порядок действия основных норм конституции, принцип разделения властей и многое другое. Даже то, что провозглашалось в конституциях, не обеспечивалось надежными гарантиями использования и защиты.
Начиная с 90-х гг. двадцатого столетия обозначился некоторый сдвиг в правовом развитии и становлении правосознания в недрах российского общества. Возможность широкого знакомства с серьезными работами в области права (как отечественными, так и зарубежными), расширила кругозор определенной части общества, стимулировала развитие юридического мировоззрения. Все это вызвало усиление интереса к праву у более широкой аудитории. Последующие социально-экономические преобразования действовали в этом же направлении как бы из глубин общества. Но слишком отягощена, видимо, наша действительность традициями и стереотипами коллективистского развития и социалистического образа жизни. Государство продолжает нещадно экономить на правовом развитии своих граждан, прежде всего на корпусе профессиональных юристов, которых у нас все еще заметно меньше, нежели в соседних европейских странах (судей, к примеру, на сто тысяч населения у нас в несколько раз меньше, чем в Германии, Франции и др.). Все это сказывается на качестве юридических
Привод, по:
