Михайловна была еще следачкой, а Василий Павлович – опером, их застукали на диване в одном из кабинетов ОУРа. На том диване с интервалом в месяц постоянно кого-нибудь застукивали…
– Короче говоря, – сказала Лариса Михайловна, – у меня есть новости. Новость первая: я проверила материалы только по 16-му отделению, и мне хватило. Обнаружено к сотне грубейших, ты слышишь – грубейших – нарушений, из которых семьдесят две – откровенные фальсификации.
– Лариса, опомнись, – забубнил Василий Павлович, вертясь на стуле, как на иголках. – Где ты слышала…
– Не слышала, а видела, – непримиримо оборвала его представитель надзирающего органа. – Причем все семьдесят две фальсификации – с земли твоего Птицы. Любимчика твоего, донжуанчика скромного…
Артем, по-прежнему пряча улыбку, делал вид, что не слышит разговора. Токарев-старший, похоже, был уже готов залезть под стол:
– Лара, Лара… Ну что ты как с цепи сорвалась?..
– С цепи? Я просто хотела тебя проинформировать, что мне все надоело, и все семьдесят два материала я возбуждаю.
– Лара! – отчаянно возопил Василий Павлович, но абонент не знал жалости:
– Вы бы хоть потрудились укрывать по-умному…
– Лара! – Токарев выскочил из-за стола, обежал его кругом и повернулся к сыну спиной, видимо, полагая, что так разговор будет менее слышен. А может, он просто не хотел, чтобы Артем видел его лицо:
– Лариса! Если ты возбудишь все семьдесят два КП… Лара, мы будем не последние в городе, а последние в мире!
– Зато научитесь надолго!
– Лара, послушай, это не телефонный разговор… Я сейчас с трупом разберусь… Не вру – твой же следак работает! А? Посидим за кофе, там-сям, обсудим, как вывернуться…
– Там-сям за кофе я и сама могу, – сказала Яблонская, – а выворачиваться не мне нужно…
– Все, – в голосе Токарева явственно прозвучали капитулянтские нотки, – все, понял… Лар, кончай лютовать, свои же люди… Ну что ты…
– Свои… – хмыкнула Лариса Михайловна после паузы. – Когда это было… Я только не могу понять одного: почему я должна все эти каракули читать, потом потворствовать абсолютно явным нарушениям, и все – по большому счету – для того, чтобы с тобой встретиться.
Токарев оглянулся воровато на сына, потом махнул рукой, развернулся и сел на стол, решив, видимо, что все его конспиративные попытки со стороны выглядят просто смешно:
– Лара, ты… Ты не сердись на меня… Я, конечно, скотина… Ты знаешь, у меня ну все так… Давай на выходные в Выборг съездим… А? Поехали? Честно. Ну поехали, и возбуди ты все эти КП, чтобы ты не подумала… Ой, нет, Лара, не надо возбуждать – иначе петля…
Яблонская помолчала, а потом сказала совсем иным тоном – женским, а не прокурорским, как до этого:
– В субботу утром тогда заедь за мной… Если нет – то я выкручусь и специально напишу хвалебный отзыв
