была гладко, до блеска, выбрита, напоминая костяной бильярдный шар.
Никита принес – «для натюрморта» – героин и шприц.
И стал Гурий бандитом.
Глава 3
Он просиживал ночи в кабаках, гудел с братвой на дачах, на кораблях. Деньги тратил безумно, с такой же легкостью, с какой и добывал их. Ничего не осталось и в помине от прежнего Гурия. Для ресторанов он одевался с шиком, а когда «зависал» на наркотиках, то становился похожим на бездомного, вдобавок его отравленное опиумом тело источало резкий неприятный запах.
В бандитском мире у него была кличка Грек. Они грабили магазины, обкладывали данью бизнесменов. Знаменитый «Привоз» контролировала тогда грузинская мафия, но базар «Южный» отбила банда, в которой состоял Гурий. Со временем, однако, он переключился исключительно на арт.
Пожалуй, никогда прежде в Одессе не было такого бича для художников и галерейщиков. Всю ненависть за свою измену профессии и свое малодушие перед испытаниями Гурий обрушил на бывших собратьев-художников, а также на галерейщиков, арт-дилеров, даже на владельцев багетных мастерских, – словом, всех тех, кто каким-то образом был связан с живописью. Он знал, где, в какой галерее продаются хорошие картины, у какого художника покупают работы, в какой мастерской изготавливают качественные изящные рамы.
Иногда он совершал ограбление какой-либо галереи даже не ради выгоды, а из мести, чтобы удовлетворить свою ненависть. А порой мог организовать избиение какого-то успешного талантливого художника. Потом, пьяный, сидя в ресторане или стриптиз-клубе или на чьей-то квартире со шприцем в руке, он ощеривал рот, довольный, что все успешно прошло.
Катился Гурий по самой крутой наклонной, круче не бывает. Были и аресты, и баснословные деньги, потраченные на адвокатов, и не менее баснословные взятки следователям, и передозы от маковых головок. Были и скандалы с матерью, и «скорые помощи», и больницы.
Хоронил друзей. Того застрелили, того, пьяного, сбила машина. На Таировском кладбище, на могилах, пили, поминая погибших, клали цветочки: «Спи, брат-Князь, земля тебе пухом… Спи, брат-Чиж…»
Случалось, правда, крайне редко, что Гурий задумывался: а, может, и ему было бы лучше с ними там, в земле?..
Кстати, неподалеку от этих могил, на греческом участке, возвышался черный гранитный камень в форме церквушки под крестом. Дед… дед… Исповедник веры Христовой. Тайные службы в катакомбах, как во времена гонений на первых христиан.
В детстве Гурий любил представлять, как где-то за городом в каменоломни спускается горстка людей. Там, под землей, в слабом свете фонариков и свечей, бородатый дедушка Ионос облачается в ризы. Затем ставит на подставку иконы, освящает кадильницу…
А потом дед – в черной робе зека и шапке-ушанке. Валит лес на Воркуте. И в ссылке, в Ижевске. И снова – в Одессе,
