восемнадцати узлов, вожак русской «стаи» умеренно держал десять узлов, подстраиваясь под тихохода «Полтаву» и «наглотавшегося» воды «Ретвизана».
Японцы появились не одновременно, но как будто со всех сторон, сжимая дымную погоризонтную петлю.
Два крейсера-«мацусимы», естественно, никуда не делись, маяча на левом траверзе, не прекращая работать телеграфом.
Витгефт не счёл нужным глушить их передачи за бесполезностью сего занятия, мягко отмахнувшись от флаг-офицера:
– Пусть им… не перебивать.
Продолжали сновать туда-сюда на разном удалении и направлениях японские миноносцы, которые до этого попытались атаковать тралящий караван и были решительно отогнаны «Новиком».
Теперь же основательно загустело чадом из угольных топок слева впереди и сзади на правой раковине – по-видимому именно оттуда стягивались главные силы Того.
Создавалось неприятное зловещее впечатление, будто обкладывают со всех сторон.
«Однако… – вглядываясь, накрутив колесико бинокля на лучшую чёткость, оценивал адмирал, навскидку прикинув, – пока далеко до них… более ста кабельтовых. Определить, кто и что, будет возможным спустя некоторое время».
Поначалу Вильгельм Карлович суетливо вышагивал на мостике, дабы лично рассмотреть в оптику сгущающуюся угрозу. Но потом, очевидно, устав, уж только принимал доклады, оставаясь на левом крыле, по всему виду снова впав в апатию, игнорируя даже приятные ароматы – кто-то расстарался заказать кофий и сдобу с камбуза, понимая, что скоро будет не до перекуса. А командующий и ухом-носом не повёл, фатально готовый воспринимать исключительно другие запахи – угля, пороха, гари и, наверное (наверняка), ядовитой шимозы.
Командующий, слушая очередные уточнения – откуда, сколько, какими силами и курсами приближается враг, больше оглядывался назад, на вытянувшиеся в колонны корабли своей эскадры, словно ещё раз пытаясь заручиться силой и уверенностью – сдюжим ли, одолеем ли врага?
Ветер дул в северо-восточном направлении, погода всё более становилась ясной, барометр шёл в рост, и дым неожиданно легко уносило вверх, позволяя рассмотреть нагнавшее эскадру госпитальное судно, выделявшееся согласно Гаагской конвенции белым окрасом.
В приватной беседе с капитаном госпитальной «Монголии», коя наверняка не стала откровением для остальных офицеров эскадры, адмирал просил «в случае гибели какого-либо корабля всенепременно бежать на спасение команды, вызволяя из воды! Уж вас-то не посмеют тронуть. Только ради бога ночью светитесь всеми огнями, а то засветят вам басурмане миной самодвижущейся по случайности… с них станется».
Флагманский броненосец вдруг рыскнул на курсе, его словно пьяного повело в сторону от генерального курса.
– Что такое? – вопрос командующего прозвучал тихо, что не укрыло явные недовольные нотки.
Командир «Цесаревича» капитан 1-го ранга Иванов уже орал в амбушюр переговорного устройства, запрашивая
