и Петра щурится, признавая в ней одну из тех, что растит в маленьком саду под сенью крепости. Ох, несдобровать смельчаку!
Движение рядом он замечает краем глаза. Пока фрейлины вовсю простреливают глазками весь зал насквозь, Тимира явно планирует покинуть их незамеченной. Не прощаясь, как ужасно, ужасно невежливая леди. Впрочем, Иржи сам задал расслабленный тон, так что она не нарушает никаких правил.
Она складывает салфетку, совсем как Тойво, и медленно идет к маленькой лесенке с краю возвышения, чтобы спуститься по ней и направиться в свои покои. Иржи размышляет, кого из слуг послать к ней, чтобы проводили, когда Тимира вдруг покачивается и едва не падает, подвернув ногу уже на второй ступеньке.
Он оказывается рядом быстрее, чем успевает моргнуть.
Ее кожа слишком холодна для жаркого климата пустыни. И локоть, под который он ее подхватил, подрагивает. Иржи приходится придержать Тимиру за талию, потому что она почти сползает вниз, теряя сознание.
Но почувствовав его руки, она распахивает глаза и пытается отстраниться.
– Все в порядке… – бормочет она тихо. – Просто здесь душно. Я сейчас… сейчас приду в себя.
Под взглядом Иржи к нему бросается один из слуг с подносом, заставленным бокалами, и, к счастью, в одном из них просто холодная вода, не вино.
Тимира принимает бокал дрожащими руками и долго пьет, останавливаясь, чтобы выдохнуть.
– Просто устала, – оправдывается она, отдавая ему бокал. – Проводи меня, пожалуйста, до выхода. Нехорошо, если жена советника свалится посреди зала без чувств.
Путь до высоких дверей зала слишком долог – Тимира едва держится на ногах, и Иржи рад, что покои советника на том же этаже, совсем недалеко. И все же, он кончается слишком быстро.
Потому что…
Потому что ее волосы пахнут летним полднем в Ильдауме: солнцем, медом и пряными травами, что росли в палисаднике дома госпожи Ритто в те дни, когда он учил ее управлять своей магией.
Ее кожа пахнет густыми сливками – прохладная и гладкая под его пальцами.
Ее пальцы касаются его руки аккуратно, осторожно, вежливо – совсем не так, как тогда, когда она отталкивала его в гневе за попытку разбудить в ней эмоции, зажигающие магию.
С каждым шагом внутри него все громче звенит натянутая серебряная струна, заглушая своим звоном музыку и шум зала.
Он возвращается в те дни – с каждым шагом.
В те дни, когда он ненавидел ее – ту, что обрекла его брата на жуткую судьбу.
В те дни, когда он ее…
– Все, спасибо, – поворачивается она к нему в дверях с легкой полуулыбкой. – Мне уже гораздо лучше. Я сама найду наши покои, я помню, как мы сюда шли.
И ее рука ускользает из его руки, она сама отступает в полутьму коридора.
Иржи не настаивает. Не смеет настаивать.
Где-то
