копна густых темно-рыжих волос, а его миловидное, простодушное лицо было покрыто легким загаром, правда, сейчас оно побледнело от волнения. Все отзывались о Филипе как о сметливом расторопном малом и прекрасном работнике – цены бы ему не было, кабы не его вечные дурацкие выходки. На них паренек не скупился – дай только повод. Ну а сейчас повод у него был. Малый – вразуми его Господь! – обратился к купцам со страстной речью, приводя те же доводы, с которыми его отец обращался к аббату, и – о святая простота! – надеялся, что сумеет убедить расчетливых дельцов в своей правоте.
– Если аббатство плюет на нужды города, – продолжал Филип, – то почему бы вам не встать на нашу сторону? Мы пришли сюда, чтобы помочь вам разобраться и рассудить, кто прав. Вы горожане и знаете, чего стоит поддерживать город в порядке. Для многих из вас не секрет, во что превращаются городские стены и мостовые после осады. Разве то, что мы просим поделиться прибылью от ярмарки, несправедливо? В прошлом году аббатство не понесло такого ущерба, как Шрусбери. И коли бенедиктинцы не хотят поделиться с нами доходом, мы обращаемся к вам, нашим собратьям, знающим, что такое тяготы и невзгоды.
По мере того как Филип говорил, торговцы стали терять к нему интерес и один за другим возвращались к разгрузке.
– Послушайте, – воззвал к ним юноша с еще большим жаром, – единственное, о чем мы просим, это чтобы вы не спешили вносить десятину в пользу аббатства, а вместо того уплатили бы ее городу – как сбор за починку стен и мощение улиц. Если все вы будете заодно, обитель ничего не сможет с вами поделать. Вы-то ничего не потеряете, лишнего не заплатите, а город выиграет, и это будет по-честному. Ну, что скажете? Поможете нам?
Ответом был гул равнодушных, а то и насмешливых голосов, понятный сам по себе. Никто не собирался откликнуться на призыв Филипа. Чего ради стали бы купцы нарушать хартию и спорить с Бенедиктинским орденом, когда это не сулило им никакой выгоды. Отмахнувшись, все занялись своими делами. Молодые люди, сгрудившиеся за спиной Филипа, принялись переговариваться между собой – сначала тихонько, но потом голоса их зазвучали все громче и злее. Томас из Бристоля, стоявший перед Филипом, словно глыба, и смотревший на него с презрением, пригрозил юноше кулаком и нетерпеливо сказал:
– Прочь с дороги, мальчишка! Не мешай работать… Ишь чего удумал – платить десятину городу! Разве права аббатства не утверждены хартией? Только попробуй, только посмей сказать, что монастырь не платит городу сбор, положенный по закону! А коли считаешь, что закон нарушен, то ступай со своей жалобой к шерифу, как положено, и не суйся к нам со всяким вздором. А теперь проваливай отсюда и дай честным людям делать свое дело.
Молодой человек вспыхнул:
– В Шрусбери живут такие же честные люди, как и в Бристоле, хоть и не похваляются этим. У нас честность принимают как должное. И то, что у нашего города порушены стены и разбиты мостовые, а аббатство и аббатское
