на пристани свалку. Досталось многим купцам, разгружавшим свои товары и готовившим палатки. Между горожанами и приезжими торговцами, из которых мастер Томас был, пожалуй, самым влиятельным, издавна возникали раздоры – это известно, а вчера ваш дядюшка сцепился с тем молодцом, что возглавлял этих юных сумасбродов. Что, если кто-то из них, желая посчитаться за обиду, во хмелю и гневе набросился на него ночью и убил, быть может, не сознавая даже, что делает?
– Но тогда его бы бросили на месте, – возразила Эмма, обнаружив немалую проницательность. – Нападавший думал бы только о том, как поскорее унести ноги. Горожане ведь не разбойники, как бы они ни были обижены и рассержены. Гнев мог толкнуть их даже на душегубство, но не думаю, чтобы он превратил их в воров.
Хью почувствовал изрядное уважение к этой девушке, так же как и Элин, слушавшая ее молча и внимательно.
– Не могу не согласиться с этим, – признал он. – Но предположим, что какой-то молодой буян совершил убийство в запале. Не мог ли он, испугавшись содеянного, решить замести следы и представить свое злодеяние делом рук вороватого бродяги и проходимца? Здесь есть над чем поразмыслить. Два десятка юнцов затаили злобу на мастера Томаса, считая, что он нанес им смертельное оскорбление. Но кто станет искать злодея среди них, если все указывает на то, что он был убит ради наживы?
Даже сейчас, когда сердце девушки переполняла горечь утраты, она сохраняла ясность мысли.
– Вы полагаете, – спросила она, нерешительно закусив губу, – что на него напал кто-то из этих молодых людей? Или они накинулись на него целой оравой? Выследили его и разделались с ним под покровом ночи?
– Так многие думают, – признался Хью, – особенно те, кто видел, что случилось у реки.
– Но мне кажется, – возразила девушка, нахмурясь, – что стражники шерифа схватили многих из этих юношей задолго до того, как дядюшка ушел с пристани. Как могли они напасть на него, если сидели под запором?
– Большинство из них забрали – это верно. Но главного заводилу взяли только рано утром. Он еле на ногах стоял – подошел, шатаясь, к городским воротам, а там его уже поджидала стража. Сейчас-то он, понятное дело, в темнице, как и его приятели, но всю ночь, а стало быть, и то время, когда был убит мастер Томас, оставался на воле. На него падает сильное подозрение. Сегодня пополудни вся ватага предстанет перед шерифом. Я думаю, что их отпустят домой под залог, который внесут отцы. За свое бесчинство они ответят позже. Но Филипа Корвизера не выпустят. Сомневаюсь, что он сможет выйти из темницы, если не сумеет вразумительно объяснить, где он был и что делал в ту ночь. То, что он бормотал, когда его схватили, едва ли удовлетворит шерифа.
– Пополудни, – эхом отозвалась Эмма. – Но тогда и мне следует явиться к шерифу. Я ведь все видела, стычка началась на моих глазах. Лорд Прескот должен выслушать меня, ведь речь идет о смерти моего дяди. Там, на пристани, были и другие – мастер Корбьер и этот брат из аббатства, которого вы, кажется, хорошо знаете…
– Они
