кибернетики, согласно которым любое устройство, способное к активным действиям по определенной программе, не в состоянии достигнуть полного самоосознания в вопросах о том, с какой целью и с какими ограничениями оно может действовать». Другими словами, речь здесь идет о так называемой проблеме автодескрипции конечного автомата (т. е. полного самопознания своих психических процессов), а человек, как и другие устройства, функционально ему равноценные, – это именно такие конечные автоматы.
Впрочем, отчаиваться тоже не стоит. Людвиг Витгенштейн, один из самых глубоких философских умов XX столетия, однажды сказал, что главное в его нашумевшей работе – то, чего в ней нет. Говорить следует только о том, о чем можно говорить, а об остальном следует молчать. Вот и мы вслед за гениальным австрийцем потолкуем о том, что нам по зубам, о прочем же благоразумно умолчим.
2 Когда к Александру Романовичу Лурии, в ту пору начинающему психологу, пришел на прием незнакомый молодой человек по фамилии Шерешевский и попросил проверить его память, ученый приступил к исследованиям без особого энтузиазма. В конце концов, мало ли на свете людей с феноменальной памятью на лица, слова и даты. Тем более что сам гость ровным счетом ничего исключительного в своей памяти не видел, а повод, вынудивший его прибегнуть к услугам специалиста, выглядел на редкость несерьезно: главный редактор газеты, где Шерешевский работал репортером, никак не мог взять в толк, каким образом его сотрудник умудряется запоминать указания и распоряжения начальства слово в слово, никогда и ничего при этом не записывая.
2
Вдоль по питерской, или Проклятие уроженца Торжка
Когда к Александру Романовичу Лурии, в ту пору начинающему психологу, пришел на прием незнакомый молодой человек по фамилии Шерешевский и попросил проверить его память, ученый приступил к исследованиям без особого энтузиазма. В конце концов, мало ли на свете людей с феноменальной памятью на лица, слова и даты. Тем более что сам гость ровным счетом ничего исключительного в своей памяти не видел, а повод, вынудивший его прибегнуть к услугам специалиста, выглядел на редкость несерьезно: главный редактор газеты, где Шерешевский работал репортером, никак не мог взять в толк, каким образом его сотрудник умудряется запоминать указания и распоряжения начальства слово в слово, никогда и ничего при этом не записывая.
Опыты шли своим чередом, и уже спустя полчаса Лурия неожиданно ощутил, что в кабинете явственно запахло серой. Творилась форменная чертовщина. Еще через час растерянность и недоумение исследователя сменились азартом, и ученый со всей отчетливостью понял, что судьба преподнесла ему поистине царский подарок. Напротив него сидел маг, кудесник и чародей, наделенный чудовищной, небывалой, невозможной памятью. Без видимого труда он воспроизводил предлагавшиеся ему бесконечные ряды бессмысленных цифр, причем с одинаковой легкостью
