лишь бы отогнать мысли о Юэле и Монике.
Юэль
Что-то скребет в водостоке над террасой. Свистит, когда одна из живущих под крышей ласточек пикирует к земле, а затем снова взлетает. Мама просыпается. Моргает и смотрит прямо на Юэля. Взгляд у нее ясный. Осознанный. Умный.
Она снова мама.
– Нильс ждал меня, – произносит она. – На другой стороне.
Юэль снова закуривает. Пытается скрыть разочарование. Он знает, что сейчас будет, и не хочет этого слышать. – Он все время ждал там, пока я приду. Не знаю, на небесах я была или еще где. Думаю, да. Но потом меня вернули обратно.
Из бесцветных маминых глаз текут слезы. И Юэлю хочется, чтобы и он мог верить в то, во что верит мама. Что свет в конце тоннеля и любимые родственники, ждущие с распростертыми объятиями, что-то большее, чем галлюцинации, вызванные дефицитом кислорода в мозгу.
– Нильс пошел со мной, но ему трудно остаться здесь на земле. Его не должно здесь быть. И меня тоже.
Мама смотрит на Юэля, как ребенок, который ищет утешения. Мама, которая никогда не показывала свою слабость. Юэль тянется через стол. Берет ее руку в свою. Гладит костяшки пальцев. Слышит порыв ветра в лесу на холме.
– Я так сильно по нему скучаю, когда его здесь нет, – говорит мама. – Он был таким красавцем, мой Нильс.
Мама замолкает, словно куда-то проваливается, и Юэль думает, где она сейчас. Среди воспоминаний об отце? Что она видит перед собой?
Юэль понятия не имеет, кем был его отец. Он всю жизнь был окружен его фотографиями, но за пределами рамок нет никаких воспоминаний. Он – житие святого, мамина большая любовь, которая умерла от рака, когда Юэлю было два года.
Теперь Юэлю почти сорок, он уже прожил больше, чем отец.
– Доктора должны были дать мне умереть, – сетует мама. – Зачем они меня вернули к жизни? Я была готова.
Мама высвобождает руку и вытирает щеки. Кажется, она приняла какое-то решение.
– Ох, что я говорю, – спохватывается она. – А вдруг дети слышали?
Юэль холодеет внутри. Ему уже давно пора привыкнуть, но это всегда происходит неожиданно.
– Мама, – говорит он, – это же я.
Она смотрит на него. Взгляд все еще живой. И одновременно искренне удивленный.
– Это я. Юэль. Твой сын.
Мама раздраженно фыркает:
– Ты же не думаешь, что я совсем дура?
Юэль затягивается. Дым смешивается с пресным послевкусием от кофе.
– И кто же я, по-твоему? – спрашивает он, понимая, что делать этого не следовало.
– Ну… это же ты! Я ведь тебя знаю. Ты уж извини, что не помню твоего имени, вас, помощников, тут так много. Хотя большинство, конечно, девушки.
Мама взволнованно смотрит на Юэля. Обхватывает себя руками, словно замерзла.
– Но я благодарна, правда, – добавляет она. – Вы все такие молодцы.
Даже деменция не может искоренить привычку всегда проявлять благодарность.
