м много в ее истории пустот и провалов: целые эпохи вытравлены из сознания наших современников и утрачены навсегда для исследователей литературы. Привычка к разрушениям и погромам у нас до сих пор преобладает над стремлением к преемственности традиций. Уничтожение активной литературной жизни в тверской провинции под занавес 1920-х годов, литературное безвременье 1930-х и робкое возрождение на литературном пустыре в конце 1940-х – самый яркий, но не последний пример тому.
Развитие тверской литературы в ХХ веке нельзя назвать естественным. Прочтите оглавления наших литературных изданий, одиноких беспристрастных летописей художественной региональной жизни. Из альманахов «Зарницы» (1920) и «Среды» (1923) ни одно имя уже не повторится в литературно-художественном и общественно-политическом журнале «В наши дни» (1936–1937), как и среди авторов «…Наших дней» не появится почти не одного, который бы вновь напечатался в конце 1940-х в «Литературном альманахе» (1947) или «Родном крае» (1948–1959).
Вслед за «бухгалтерским стихоплетством» участников тверского литературного общества имени И. С. Никитина и революционным словотворчеством членов ТАПП («Тверской ассоциации пролетарских писателей») на полках тверских библиотек – незнакомые имена: Г. Апресян, Н. Грешищев, К. Казарцев, Е. Мороз, К. Семеновский и др., неразбавленные известными прежде. Десятилетиями писатели уходили с литературной сцены Твери не поодиночке, а сформировавшими школами, направлениями. Внутреннее течение литературной жизни, собственные законы искусства в этом исчезновении не играли особой роли, действовали исключительно внешние нелитературные факторы.
Есть еще одна примета литературного процесса в Тверском крае уходящего столетия. Писатели, родившиеся здесь и признанные столицей, (речь идет о трех поэтах – Владимире Соколове, Николае Тряпкине, Андрее Дементьеве) предавались на тверской земле едва ли не полному забвению. В итоге, в отличие от своих соседей, смолян, орловцев, москвичей, Тверь до сих пор не имеет ни одного регионального литературного праздника (кроме «Пушкинских дней»), а те, кто вполне их заслуживает, на склоне лет по неизвестным причинам игнорировали малую родину.
Начало века выглядит из тверской современности чередой потерь: забыты Николай Сулейкин, Алексей Тверяк, Михаил Козырев, Василий Никифоров-Волгин. За последнее десятилетие, время многочисленных литературных возвращений для всей русской литературы, в Твери не состоялось практически ни одного1. …Притом, что книги многих авторов давно – библиографическая редкость, каждый из них по уровню мастерства и значению для отечественной культуры заслуживает хорошего избранного. В этом, кстати, и качественный итог десятилетней деятельности областного книжно-журнального издательства (ТОКЖИ), сотрудники которого до сих пор не создали ни одного серьезного труда о тверской литературе уходящего столетия.
Между тем, размышления об итогах тысячелетия отвлекают нас от проблем куда более острых и близких по времени и расстоянию.
Тверская литература последнего десятилетия существует в совершенно новых условиях художественной и издательской независимости. За это время региональная культура, лишенная одновременно и корней своих, и идеологических основ, обратилась к разным пластам своего прошлого.
II
Еще не забыто то замечательное время, когда тверская литература будто бы струилась журчащими ручьями, набиравшими свою силу. Появлялись автор за автором, книга за книгой, журнал за журналом, альманах за альманахом. И в сердцах многих поселилась нечаянная надежда, что вот-вот родятся свои Михаилы – Булгаковы и Щедрины.
Но взамен Михаила Афанасьевича явился ловкий литературный клипмейкер Виктор Куликов и дописал «Мастера и Маргариту». А Михаилом Евграфовичем стали называть секретаря местного отделения Союза писателей России Евгения Борисова – не в шутку, а всерьез ежегодно на вручении областной Салтыковской премии.
Е. Борисов и В. Куликов – только два, разумеется, не самых главных писательских типа, оказавшихся в центре литературной жизни провинции в последнее десятилетие, но у них много общего. Это – литературная чичиковщина. В. Куликов зарабатывал романами об «убийстве…» и «убийцах…» Влада Листьева, литературной мертвечиной – сиквелами. Е. Борисов предпочел творчеству литературный официоз.
За последние десять лет, перефразируя Ламартина, тверские литературные Боги пали, но троны освободить не захотели. Быть может потому, что не они нужны творческим людям. …Король голый, а его свита ослеплена белизной листа на его рабочем столе.
Послеледниковые ручьи тверской литературы…
Когда-то, в 1970—1980-е, калининские писатели издавались преимущественно в Москве, в калининском отделении издательства «Московский рабочий» по утвержденным и много раз согласованным тематическим планам. Этот путь, хотя и не без препятствий, оказывался самым прямым. Теперь Москва далека от провинции. Но при всем столичном литературном разнобое, который
Чуть более, может быть, «повезло» сатирику Михаилу Яковлевичу Козыреву (1892–1941), секретарю писательского объединения и кооперативного издательства 1920—1930-х годов «Никитинские субботники». В Ленинграде издан сборник его прозы: Пятое путешествие Лемюэля Гулливера и другие рассказы и повести. Л., 1991; печатались и исполнялись его городские романсы – «Газовая косынка», «Недотрога», «Называют меня некрасивою». О нем писали – М. Чудакова (Возвращение. М., 1991), В. Перельмутер (Завтра. М., 1991. № 2) и др.
