при встрече, теперь Татьяна была непохожа сама на себя. В ее полупрозрачных голубых глазах застыли ужас и отчаяние. Зрачки сузились так, что их почти не было видно. Беспрестанно хлюпая носом, Заваленко старалась не давать волю эмоциям, но это не удавалось ей, и слезы градом катились по бледным щекам.
– Яночка… У меня… Кошмар… Яна, помоги! – наконец выпалила она и, прислонившись к дверному косяку, зарыдала в голос.
– Да что случилось, Тань? – забеспокоилась Быстрова. – Да ты входи, входи, сейчас мы обо всем поговорим. – Видя, что соседка продолжает плакать, она силой впихнула ее в квартиру и осторожно провела в гостиную. Подав знак всполошившейся Маргоше, Яна усадила плачущую Заваленко на диван, налила ей стакан воды и нарочито спокойным тоном произнесла:
– Танюш! Сейчас же успокойся и членораздельно расскажи нам, что произошло. Объясни, почему ты рыдаешь. А мы с Маргошей постараемся тебе помочь.
– У меня, – начала прерывающимся от рыданий голосом Заваленко, – я… я, кажется, убила Леню.
После чего силы оставили ее, и она без чувств сползла с дивана на пол…
Яна и Маргоша кинулись поднимать бедную женщину. Яна сбегала на кухню за нашатырем.
Через несколько минут Татьяна пришла в себя, обвела туманным взором комнату и прошептала, заикаясь:
– Яночка… помоги, пожалу-у-йста… Ты же все можешь…
Быстрова недоуменно пожала плечами и с сомнением спросила:
– Ты действительно уверена в том, что убила мужа?
– Да, – не совсем уверенно произнесла та. – Кажется, я… Больше вроде бы некому.
– Ну, это еще как сказать, – с облегчением фыркнула Маргоша. – Думаешь, что у твоего мужа врагов никаких не было? При его-то работе?!
Супруг Заваленко, весьма предприимчивый коньюнктурщик и бывший комсомольский вожак, ухитрился несколько лет назад «перестроиться» вместе со страной, и теперь работал заместителем директора московского филиала одного из мировых брендовых предприятий, производящих продукты питания. Маргоша, считавшая, что активный комсомолец, ставший бизнесменом, запросто мог нажить себе смертельных врагов и за пределами семьи, своим риторическим вопросом хотела дать шанс на спасение пребывающей явно не в себе Заваленко. Но та, видно, не разглядела «спасительную соломинку» и, всхлипнув, возразила:
– Но в квартире-то были лишь мы одни.
– Ты что, хочешь сказать, что, – Яна споткнулась на полуслове, – убитый тобою Леонид сейчас находится в вашей квартире?
– Да-а! – почти что радостно и нараспев сообщила соседка и обвела полубезумным взором гостиную. Потом вдруг икнула и снова залилась слезами:
– Мамочки-и-и! Что же теперь будет-то?!
– Погоди, Татьяна, – прервала ее Быстрова, – ты милицию-то уже вызвала?
– Нет, – прошептала одними губами соседка. – Я боюсь.
– Раньше надо было бояться, – проворчала Маргоша, сползая с дивана и
