вешаются стоматологи. Я никогда бы не покончила с собой. Не то чтобы мне не хотелось умереть. Иногда я представляю мир, где я не существую, или мечтаю потихоньку растворяться в воздухе и однажды исчезнуть насовсем. Не пропасть, а просто удалиться. Вместе с чужими воспоминаниями обо мне, потому что она пренепременно воспользуется моим исчезновением как поводом еще раз пожалеть себя, когда ей не захочется вставать с кровати в очередной раз. «Пижамный день» – так она это зовет, как будто это норма.
У Тома и товарищей бывают дни, когда они прогуливают пары и зависают дома, но это другое. Меньше жалости к себе, и больше смелости. Они занимаются вещами, которые обычно дома делать им не разрешают. Мне кажется, когда ты первокурсник в колледже, так делать иногда нормально. Приемлемая лень. Но не когда тебе за сорок. Не когда у тебя дочь. Она твердит, что у нее депрессия, хотя депрессия должна была пройти уже давно. Вот я депрессиями не страдаю. Не собираюсь доставлять ему такое удовольствие.
Какая фишка с кожей: она не холст, не ткань.
Я родилась с особенной физиономией. Поэтому от меня держатся подальше. Я понимаю. Мое нейтральное выражение лица – это угрюмость. Тонкая верхняя губа, пухлая нижняя. Серые глаза и нос, который мама называет аристократичным. Можно увидеть, что у него внутри, потому что кончик вздернут кверху. Приходится высмаркиваться чаще остальных, иначе все противное будет заметно. Еще могу похвастаться хорошей кожей и надменными бровями, с которыми я не согласна: высокомерность мне чужда. Я не враждебна к людям, но голос у меня довольно низкий. Неприветливый. И даже монотонный. Я не пищу.
Удостоверься, что клиент уверен. Уверен на все сто процентов.
В школе я не возникаю, делаю задания и стараюсь не привлекать внимания. У меня есть люди, которых, наверно, можно назвать друзьями. С ними я обедаю, болтаю и так далее. Хотя большую часть времени я просто слушаю. Они меня не знают. Они знают ту девочку, которую я им показываю. Меня, которая не я, но выглядит как я.
В группу я вошла легко, и теперь от них не отличаюсь, как монетка в стопочке других монет, что в игральном автомате, где лежат игрушки. В смысле одна я выделяюсь, но с ними я как в камуфляже. Вопросов они не задают. Люди любят говорить лишь о себе. Эта группа знает о моей работе, о прежней школе и кое-что о Томе. И хватит.
Я думаю, мне этого тоже бы хватило. Так проще и яснее. Определеннее. Как вода, я бы плыла по жизни, если бы все было так, как я рассказываю им. Дни, недели, месяцы прошли с тех пор, как я приехала сюда, медленная и очевидная. Нервная и одинокая. Обедая, я рада, что освоилась.
И вот теперь оближи губы и приступай к работе.
Ночь. Мне можно не пытаться не шуметь, не нужно притворяться, что я сплю. Мамы дома нет. Машины, разговоры, кошки, мусорные баки – звуки снаружи льются в уши, ждут, пока я их переварю, распределю по категориям. Серый шум поет мне колыбельную.
Наш новый дом немытый, грязный. Потертый клон других домов в округе. В нашем районе дешевая аренда,
